Дмитрий

[Требующая особого внимания особенность определения применимого права международным коммерческим арбитражем предусмотрена в п. 2 статьи 28 Федерального закона "О международном коммерческом арбитраже", согласно которой при отсутствии какого-либо указания сторон суд применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми. Аналогичная формулировка содержится в п. 2 § 13 Регламента МКАС при ТПП РФ. Таким образом, в отличие от государственных судов, которые при отсутствии соглашения сторон должны руководствоваться национальными коллизионными нормами, международный коммерческий арбитражный суд имеет гораздо более широкие полномочия, руководствуясь коллизионными нормами, которые он считает применимыми, а не исключительно коллизионными нормами страны местонахождения. Это положение впервые появилось в ст. VII Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 г., в которой РФ участвует как правопреемник СССР.
В литературе отмечалось, что в международной арбитражной практике не имеется единого подхода к определению арбитражами разных стран подлежащего применению права, руководствуясь нормами, которые они считают применимыми. В то время как одни арбитражные суды продолжают применять коллизионные нормы страны местонахождения арбитража, другие прибегают к кумулятивному применению коллизионных норм правовых систем, связанных с конкретным спором, третьи основывают выбор права на общих принципах коллизионного права, характерных для большинства стран. Имеется также практика применения коллизионных принципов, не относящихся к какой-либо национальной правовой системе.

Опубликованная практика МКАС свидетельствует о том, что в большинстве случаев при отсутствии соглашения сторон о применимом праве арбитры осуществляли свой выбор на основании коллизионных норм, действовавших на дату заключения контракта. Несмотря на надлежащую правовую базу для свободы выбора коллизионных норм, в настоящее время, как отмечалось в литературе, МКАС обычно применяет коллизионные нормы российского законодательства для определения применимого по существу права
. Вместе с тем в практике МКАС имеются примеры решений, в которых арбитры определяли применимое право не на основе действующих коллизионных норм российского законодательства, а руководствуясь коллизионными нормами, которые они сочли в данном случае применимыми с учетом конкретных обстоятельств рассматриваемого дела.

Например, в решении по делу N 64-1996 от 28.04.97 по спору между болгарской и российской организациями из контракта, заключенного в апреле 1991 г., в котором стороны не предусмотрели применимое материальное право, МКАС, несмотря на дату заключения контракта, применил коллизионную норму п. 1 ст. 166 ОГЗ 1991 г., введенных в действие с 3 августа 1992 г., и признал применимым к разрешению спора материальное право страны-продавца (Болгарское право). При этом МКАС исходил из того, что в течение более 30 лет в отношениях между болгарскими и советскими организациями применялась императивная коллизионная норма, содержащаяся в Общих условиях поставок СЭВ, предусматривавшая применение материального права страны продавца. Контракт, из которого возник спор, был подписан сторонами спустя всего 3 месяца после того, как с 1 января 1991 г. ОУП СЭВ перестали носить нормативный характер. МКАС счел, что стороны, если бы предметом их согласования явилось условие о применимом праве, не отказались бы от практики разрешения этого вопроса, существовавшей в течение многолетнего сотрудничества.

В решении по делу N 278-98 от 8 апреля 1999 г. по иску китайской организации-продавца к российской организации в связи с неполной оплатой товара МКАС, отмечая, что стороны не согласовали применимое право, основываясь на п. 2 ст. 28 Федерального закона "О международном коммерческом арбитраже", при определении применимого права исходил из того, что контракт между сторонами был заключен на территории РФ, а также, что истец в своем исковом заявлении основывал свои требования на российском праве и в заседании просил о применении российского права. МКАС отметил, что ответчик, которому были своевременно вручены исковые материалы и извещение о дате и месте слушания дела, в заседание не явился и письменно не заявил каких-либо возражений против применения российского права. С учетом изложенного МКАС при разрешении спора основывался на нормах российского права.

В решении по делу N 305-1998 от 31 января 2000 г. по иску российской организации к бельгийской фирме в связи с непоставкой оборудования МКАС, констатируя, что стороны не определили применимое право, счел применимым к контракту и к вопросу о его действительности российское право, учитывая при этом, что коммерческие предприятия сторон, имеющие наиболее тесную связь с контрактом, находились в России. Было также учтено, что ответчик, оспаривая действительность контракта, ссылался исключительно на нормы ГК РФ, а не на бельгийское право, которое в принципе полагал применимым согласно ст. 166 ОГЗ РФ 1991 г. <*>. Эти примеры свидетельствуют о том, что состав арбитров склонялся к применению принципа наличия тесной связи, который часто называют коллизионным началом, а не обращался к действовавшей в тот период коллизионной норме ст. 166 ОГЗ 1991 г. При этом нельзя не отметить, что учитывалась и явно выраженная воля сторон, проявляющая в использовании права страны в состязательных документах к обоснованию некоторых спорных вопросов, отсутствие возражения против применения этого права к конкретному вопросу другой стороной спора.

Поскольку в ст. 1211 ГК РФ именно принцип тесной связи положен в основу нового коллизионного регулирования договорных отношений, вероятно, в отношении контрактов, заключенных после введения в действие третьей части ГК РФ 1 марта 2002 г., определение применимого права по такому же принципу в большинстве случаев не будет отличаться от применения действующего в РФ коллизионного регулирования. Введение в законодательство как основополагающего коллизионного начала принципа тесной связи, который обычно характеризуется как гибкий и современный инструмент определения применимого права, предложенная в ГК презумпция того, что понимается под правом страны, с которой договор наиболее тесно связан (п. 2 ст. 1211), и возможность отступления от этой презумпции для тех случаев, когда иное вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, дают основание предположить, что и в дальнейшем, скорее всего, может сохраниться положение, при котором международный коммерческий арбитраж в РФ в большинстве случаев будет прибегать к национальному коллизионному регулированию.