В тему дискуссии:
Судебная защита тайны частной жизниИсточник:
http://www.svobodane...060220140011140[quote]Марьяна Торочешникова
20.02.06
Марьяна Торочешникова: Судебная защита тайны частной жизни – такова тема сегодняшней передачи. Могут ли службы безопасности компаний вмешиваться в частную жизнь наемных работников? И может ли вообще идти речь о частной жизни в рабочее время?
Я представляю экспертов в студии - это член Независимого экспертно-правового Совета доктор юридических наук, профессор Александр Эрделевский и руководитель правозащитной организации «Восход», специалист в области трудового законодательства Евгений Бобров.
Поводом для сегодняшнего разговора стали недавние события в компании «Евросеть», руководство которой составило «черный» список сотрудников, пользующихся корпоративным интернетом в личных нуждах. Судя по списку сайтов, которые посещали провинившиеся сотрудники, личные нужды сводились к посещению развлекательных и порнографических сайтов. А чтобы другим было неповадно, руководство компании распространило информацию о «провинившихся» среди всех сотрудников Московского подразделения «Евросети». Они получили информационное письмо, в котором был список их коллег с фамилиями, должностями, фотографиями и web -адресами посещенных ресурсов.
Я сразу оговорюсь, что вопросы этики предлагаю оставить за рамками передачи, так как мы говорим все-таки о правовой проблеме, если вообще такая проблема имеется.
Мне вот эта ситуация показалась не однозначной, потому что, да, по сложившейся практике службы безопасности многих российских и зарубежных компаний ведут, например, мониторинг переписки сотрудников, прослушивают переговоры, которые сотрудники ведут по корпоративным телефонам – и стационарным, и мобильным. И с одной стороны, это оправдано. При этом логика вот какая: «Вообще, о какой личной, частной жизни можно говорить в рабочее время, на рабочем месте за счет работодателя? И вообще, службы безопасности проверяют не личную почту и телефон, а служебные, владельцем которых является собственно работодатель, а значит, со своими номерами, электронной почтой и интернетом можно делать все, что хочется».
Александр Маркович, скажите, пожалуйста, не нарушается ли таким образом право сотрудника на сохранение тайны частной жизни? И вообще, действительно, можно ли говорить о частной жизни на работе?
Александр Эрделевский: В принципе, о частной жизни на работе говорить, наверное, можно, и мы все в какой-то степени живем частной жизнью, поскольку рабочий день включает в себя не только рабочее время, но и время отдыха, перерывы для приема пищи, поэтому какой-то элемент частной жизни есть в рабочее время. Но в период исполнения служебных обязанностей говорить о том, что работник в этот период живет частной жизнью, я полагаю, для этого оснований нет.
Марьяна Торочешникова: Хорошо. Тогда давайте применительно к конкретной ситуации в «Евросети». Здесь меня интересует следующее. Правомерны ли были действия руководства компании, когда оно проверяло, на какие сайты заходили сотрудники, а после этого распространило эту информацию среди остальных сотрудников компании? А кроме всего прочего, случайным образом произошла утечка, и эта информация, это письмо появилось в интернете, и очень многие люди уже воочию увидели тех сотрудников «Евросети», которые в рабочее время играют в «игрушки», заходят на порнографические сайты и качают музыку и фильмы.
Александр Эрделевский: Прежде чем ответить на ваш вопрос, я предлагаю вам такой гипотетический пример. Предположим, вор проник в секс-шоп и украл оттуда предметы сексуального использования, которые, предположим, свидетельствуют о нетрадиционной сексуальной ориентации человека, который ими пользуется. Он принес их домой, соответствующим образом использовал. А далее это дело вскрылось. Соответственно, появляются материалы уголовного дела. Как считать, такие материалы уголовного дела содержат информацию о частной жизни данного лица или нет?
Я думаю, что в какой-то степени вопрос, который возник в данном деле, он в чем-то аналогичен той ситуации, которую я описываю. Потому что работники на работе совершили недозволенные действия с использованием оборудования работодателя. То есть действия, которые, в принципе, не укладываются в содержание их трудовых обязанностей. При определенных обстоятельствах, кстати говоря, на мой взгляд, такого рода действие могло бы образовывать признаки хищения, только не хищения путем кражи, как в приведенном мною примере с магазином, а хищения путем мошенничества. Полагаю, что материалы уголовного дела, в общем-то, вряд ли могут свидетельствовать о том... Само совершение уголовного преступления – это действие антиобщественного характера. Поэтому информация о нем вряд ли может образовывать то, что можно считать тайной частной жизни.
Марьяна Торочешникова: Таким образом, Александр Маркович, я правильно вас понимаю, что, собственно, действия сотрудников компании вы приравниваете к уголовно наказуемому деянию?
Александр Эрделевский: При определенных обстоятельствах, я думаю, можно было бы говорить и об этом. Дело в том, что нам не известны подробности этой ситуации. Ведь, смотрите, как вы знаете, есть мобильные телефоны (я просто не очень понимаю, как это происходит с интернетом) и разные тарифные планы. Предположим, в интернете, может быть, такой тарифный план, который предполагает неограниченное пользование, а может быть, такой тарифный план, который предполагает оплату за каждое использование. В этом случае если работник пользуется интернетом, скажем, в рамках неограниченного тарифного плана, то он просто отвлекает свое рабочее время от исполнения трудовых обязанностей. А если организация вынуждена еще и оплачивать, по существу, его пользование, то это образует, на мой взгляд, состав мошенничества. Он, пользуясь доверием со стороны организации, причиняет ей имущественный ущерб, то есть пользуется услугами за счет средств организации.
Марьяна Торочешникова: Хорошо. Но с другой стороны, российское законодательство предусматривает презумпцию невиновности. И в данном конкретном случае речи о возбуждении уголовного дела не было. Тем более, не было приговора суда. И вот в этой связи вопрос – можно ли было распространять эту информацию среди других сотрудников? И могут ли сотрудники компании... не важно, мы даже сейчас не будем говорить о сотрудниках компании «Евросеть», может ли сотрудник любой компании, руководство которой распространило о нем информацию, на мой взгляд, содержащую признаки рассекречивания, скажем так, тайны частной жизни, может ли этот сотрудник предъявить иск к руководству компании, обратиться в суд? Евгений, пожалуйста.
Евгений Бобров
Евгений Бобров: Я считаю, что, конечно, может. Дело в том, что законодательство, Конституция и законы налагают запрет на нарушение тайны частной жизни. В данном случае работник действительно на работе должен заниматься отношениями, непосредственно связанными с работой. Если работодатель выявил какие-либо нарушения, то он должен принимать в отношении этого работника меры, предусмотренные Трудовым кодексом, начиная от замечания и заканчивая увольнением. Такая мера, как вывешивание информации о нарушении работником правил трудового распорядка либо еще каких бы то ни было норм, не является санкцией по Трудовому кодексу, и работодатель не вправе был вывешивать такую информацию для всеобщего обозрения.
Я считаю, что в данном случае также имеется нарушение личных прав. Потому что такой вид, скажем так, наказания Трудовым кодексом не предусмотрен.
Марьяна Торочешникова: Хорошо. Александр Маркович, я все-таки хочу вернуться к вопросу о распространении сведений о сотрудниках. Оттолкнусь я от положения статьи 24-ой Конституции Российской Федерации, в первой части которой говорится, что «сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается». Мы здесь уже пришли к выводу, что в рабочее время, исполняя непосредственно рабочие обязанности, нельзя говорить, в принципе, о частной жизни конкретного человека. Но если все-таки сотрудник уже допустил проступок – воспользовался служебным телефоном для того, чтобы позвонить родственникам или маме, написал письмо другу, подруге или же залез на какой-то сайт ради личных целей, то может ли через преломление 24-ой статьи Конституции здесь идти речь о том, что руководство компании нарушает его право, когда распространяет среди остальных сотрудников сведения о том, чем на самом деле на работе занимается работник?
Александр Эрделевский: Я еще раз хочу обратить внимание, что распространять информацию о частной жизни лица без его согласия нельзя. Да, действительно, это конституционная норма. С другой стороны, никакого запрета на распространение информации о правонарушении – будь то гражданское правонарушение, трудовое правонарушение, уголовное преступление – на сей счет какого-либо запрета нет, потому что правонарушение вообще не может составлять предмет, так сказать, личной или семейной тайны. Правонарушение – это всегда нарушение права, то есть правила поведения, установленного для всех.
Вспомним опять же приведенный вами пример с компьютером. Представьте себе, что человек пишет записку своему другу, но пишет ее на стене здания организации. Можно ли считать, что в данном случае имела место какая-то личная тайна? Дело в том, что прежде чем говорить о неприкосновенности... Что такое неприкосновенность частной жизни? Это недопущение разглашения сведений, составляющих личную тайну. А что такое тайна? Тайна, в общем смысле, - это информация, к которой нет свободного доступа на законном основании, и обладатель которой принимает необходимые меры для защиты ее конфиденциальности. Я считаю, что в случае, если работник оставляет какую-то информацию в оборудовании, принадлежащем другому лицу, в том числе и организации, то с учетом того, что каждый гражданин знает, что собственник соответствующего имущества имеет права владения, пользования и распоряжения соответствующим имуществом, тем самым работник сам (или любое лицо, которое поступит таким образом) лишает эти сведения статуса тайны. И тогда нельзя говорить о разглашении чего-либо.
Марьяна Торочешникова: Потому что нельзя разглашать тайны, которой не существует.
Александр Эрделевский: Да, нельзя разглашать тайны, которой не существует. В какой-то степени, конечно, в этой ситуации мог бы быть, на мой взгляд, поднят только вопрос о злоупотреблении правом. Поскольку, как я уже сказал, я полагаю, что существует право придавать гласности сведения о правонарушении, совершенном лицом.
И здесь я не совсем согласен с Евгением, что речь идет о дисциплинарном взыскании. Потому что нигде не говорилось, насколько я понимаю, о том, что оповещение о происшедшем явилось мерой дисциплинарного взыскания. Мерой дисциплинарного взыскания являлось, как говорится в упомянутом материале, увольнение какого-то должностного лица – вот это, видимо, применение меры дисциплинарного взыскания.
А то, что были разглашены сведения, как я уже сказал, - это сведения о совершенном правонарушении. И здесь мог бы рассматриваться вопрос – было ли в данном случае необходимым по каким-то причинам сообщать информацию, на какие именно сайты заходили работники, или в том не было необходимости? И если будет установлено в ходе судебного заседания, что целью распространения информации о том, на какие сайты заходили работники, было исключительно причинение морального вреда, скажем, самим провинившимся работникам, то это может быть сочтено злоупотреблением правом.
Марьяна Торочешникова: Хорошо. Я сейчас предлагаю послушать Константина, который дозвонился к нам из Петербурга. А потом, Евгений, я вас попрошу нам разъяснить кое-какие положения трудового законодательства.
Константин, пожалуйста. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хочу вам рассказать одну забавную историю, произошедшую со мной в 2003 году. У меня небольшое предприятие, которое занимается ремонтом помещений, внутренней отделкой. Под праздник – 300-летие Петербурга – наши огромные строительные корпорации получили много заказов. Естественно, они сами не могли с ними справиться, поэтому и привлекали для этого более мелкие организации. И я вот имел честь работать в такой крупной организации. И главный инженер проекта, с которым мы работали, он пригласил меня работать в их компанию под его началом начальником участка на зарплате, вполне, скажем так, меня устроившей. И я пошел на собеседование, где мне устроили перекрестный допрос два человека – один представитель отдела кадров, другой представитель службы безопасности. У меня было такое ощущение, что я попал в большой дом на Литейном. Самый невинный вопрос был: «Почему я развелся со своей первой женой?». Это был самый, поверьте, невинный вопрос. После этого я просто сказал: «Ребята, да пошли вы все очень далеко. У меня есть свой бизнес. До свидания». А когда я позвонил этому главному инженеру и извинился, что не могу воспользоваться его заманчивым предложением, он искренне удивился: «Да они знают, как зовут твоего кота и собаку. Что ты хочешь... Это все очень правильно и хорошо у нас, в нашем замечательном государстве».
Поэтому я думаю, что, может быть, все-таки лучше иметь маленький, но свой бизнес, чем лезть вот в эти монстры-корпорации и выворачивать там наизнанку свое белье нижнее. Спасибо.
Марьяна Торочешникова: Спасибо, Константин, за ваш комментарий и рассказ.
И вдогонку просто к вашему звонку на пейджер пришло сообщение. «Иногда на приеме на работу просят заполнить анкету, где интересуются: есть ли у вас машина? изменяете ли вы своей жене (мужу)? сидели ли вы в тюрьме? Хочется этим работодателям сказать, что это очень гадко», - пишет наш слушатель, подписавшийся «Добрый».
Евгений, скажите, пожалуйста, насколько вообще законны требования работодателя предоставлять информацию наемного работника личного характера при приеме на работу?
Евгений Бобров: Если эта информация касается деловых качеств работника, какой-то его квалификации, то тогда работодатель вправе этой информацией поинтересоваться. Если же напрямую он спрашивает информацию, которая затрагивает семейную тайну и личную жизнь, то работник вправе не сообщать такую информацию. Потому что такое право ему предоставлено и Конституцией, и законом. Это не дело работодателя – интересоваться, как уже говорилось, тем, как зовут кота и что касается семейных отношений.
Марьяна Торочешникова: Но здесь мы не говорим об особенностях некоторых служб, скажем так. Потому что понятно, если человек приходит устраиваться на работу дворником, то как бы его никто теоретически и не должен спрашивать, сидел ли он в тюрьме или не сидел он в тюрьме. А если он приходит устраиваться на работу в милицию, то здесь уже есть как бы определенный запрет. Видимо, так. Правильно я понимаю, Евгений?
Евгений Бобров: Конечно, да.
Марьяна Торочешникова: Александр Маркович, вы хотите добавить?
Александр Эрделевский: В принципе, да, здесь я согласен с Евгением. Но хотел бы немножко добавить, что, конечно, если, предположим, человека принимают на работу в качестве священника, то есть лица, обязанного проповедовать догматы определенной религии, которые предписывают, скажем, в качестве одной из своих заповедей «не прелюбодействуй», то мне кажется, при приеме на такого рода работу допустимо интересоваться вопросом о том, не изменял ли человек, не считает ли он измену допустимой, таким образом, не будет ли он неискренним, выполняя такие обязанности. Но в этом случае сам прием на работу может быть обусловлен раскрытием или не раскрытием этой информации. То есть, другими словами, человек сам решит, сообщать ли ему эти сведения или отказаться от этой работы.
Марьяна Торочешникова: Спасибо, Александр Маркович.
Давайте послушаем Ольгу, она дозвонилась к нам из Петербурга. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Мне кажется, что ведущая программы очень права, говоря о том, что есть какой-то привкус, ощущение двойственности от этой ситуации, которая произошла в фирме, с использованием компьютерного времени. Но, во-первых, наверняка эти заходы на сайты, «игрушки» и так далее делались параллельно с работой и не в ущерб работе. Поскольку вы знаете, что можно работать в двух, трех уровнях... то есть работа от этого не пострадала.
А вот распространение информации так широко... мне кажется, было бы этичнее сделать какие-то административные выводы. А просто позорить – это, по-моему, не очень этично.
Марьяна Торочешникова: Ольга, спасибо за ваш комментарий.
Но нужно еще раз напомнить, что в начале передачи я оговорилась, что предлагаю вопросы этики оставить за рамками эфира. Мы говорим о правовой проблеме, если таковая вообще имеется.
А вообще имеется проблема по поводу раскрытия тайны частной жизни на работе?
Александр Эрделевский: На самом деле она имеется. Дело в том, что проблема связана с самим понятием частной жизни, которое в законодательстве не определено. И судебная практика тоже не разъясняет, что следует понимать под частной жизнью. Ведь прежде чем говорить о нарушении неприкосновенности частной жизни, нужно знать, о нарушении чего идет речь. На сегодняшний день такого явного понятия частной жизни не выработано. Но, тем не менее, применительно к трудовым отношениям, если работник заказывает какой-то набор блюд в столовой, принадлежащей организации, то полагаю, что эта информация определенно относится к его частной жизни, и нет оснований для ее распространения.
Но принципиальный момент, который я еще раз хочу подчеркнуть, я полагаю, что информация о совершении лицом правонарушения, она, в принципе, по презумпции что ли не может составлять его личную или семейную тайну. Нарушая нормы правы, нарушаются, как я уже говорил, установленные в обществе правила поведения, и это затрагивает интересы всех потенциально.
Марьяна Торочешникова: Евгений, если я правильно поняла Александра Марковича, здесь речь идет как бы о правонарушении, в данном конкретном случае нарушении трудовой дисциплины. Но прежде чем говорить о нарушении трудовой дисциплины, нужно знать, подписывал ли сотрудник какие-то регламенты, был ли он ознакомлен с тем, как вести себя на работе.
Александр Эрделевский: Я прошу прощения, Марьяна, я только хочу уточнить, что кража – это не нарушение трудовой дисциплины, мошенничество – так же.
Марьяна Торочешникова: Это понятно, это мы выяснили. Мы говорим применительно к конкретной ситуации.
Евгений, я вас попрошу ответить. Скажите, пожалуйста, если работодатель предъявляет претензии к сотруднику по поводу того, что он что-то нарушил - не так воспользовался интернетом, не с теми говорил по телефону, может ли это означать, что работодатель должен был сначала ознакомить работника с некими правилами, с неким регламентом поведения на рабочем месте?
Евгений Бобров: Конечно, выполнение любой работы предполагает соответствие работника не только предъявленным к работе требованиям, но и требованиям, предъявляемым к самой процедуре выполнения работы. В данном случае работодатель мог ознакомить работника с тем, чего работник делать не вправе, находясь на своем рабочем месте.
Марьяна Торочешникова: А составляя этот список, чем должен руководствоваться работодатель – только своими собственными соображениями или как-то должен оглядываться на закон, вообще-то, на Конституцию, на Трудовой кодекс?
Евгений Бобров: Конечно же, он должен учитывать положения Конституции и законодательства о неприкосновенности частной жизни, в частности, и всего того, куда запрещено вмешиваться работодателю и вообще кому бы то ни было. Но он вправе установить работнику условия, чтобы работник, находясь на своем рабочем месте, не занимался вещами, которые бы причиняли ущерб работодателю. Вот если мы говорим о хищении, то уже об этом говорилось, и можно еще продолжить.
Марьяна Торочешникова: Да, пожалуйста, продолжайте. Что еще может нанести ущерб работодателю, что он должен предусмотреть в регламенте, чтобы...
Евгений Бобров: Например, можно отразить, чтобы работник не разглашал коммерческую тайну на предприятии.
Марьяна Торочешникова: Помимо прочего, тогда работника еще с перечнем должны ознакомить, что составляет коммерческую тайну предприятия, под роспись, да?
Евгений Бобров: Ну, не обязательно с перечнем. Можно ознакомить с общими фразами, что такое коммерческая тайна на конкретном предприятии, чтобы это соответствовало законодательству. Потому что исчерпывающего перечня ни на одном предприятии нет. Она везде разная. Но в общих фразах возможно это установить для работника, чтобы он не разглашал конкретные данные, для сохранения которых работодатель принимает меры и обеспечивает режим их защиты, таким образом.
Марьяна Торочешникова: Спасибо, Евгений.
Александр Маркович, вы хотели что-то добавить?
Александр Эрделевский: Я все-таки хотел бы еще раз обратить внимание на то, что нельзя установить в какой-либо инструкции или в документе, регламентирующем поведение работника, запреты на все возможные недозволенные действия.
Понимаете, вот если вы идете по улице и видите чужую машину, и вам пришла такая фантазия вскрыть ее дверцу и прокатиться на ней, то вас привлекут к уголовной ответственности, независимо от того, что вы не давали владельцу машины подписку о том, что вы обязуетесь не проникать в его машину.
Поэтому есть определенные виды действий, о которых нет необходимости предупреждать, именно в силу того, что они являются объективно абсолютно противоправными. Например, вряд ли вы можете себе представить подписку работника не убивать сотрудника, находящегося на соседнем рабочем месте, а то последует дисциплинарное взыскание в виде выговора или увольнения, и так далее. То есть работник должен быть регламентирован в основном в том, что он должен делать, а не в том, от чего он должен воздерживаться, согласно нормам существующего законодательства, то есть не пользоваться чужим, не красть и так далее.
Марьяна Торочешникова: Спасибо за ваши разъяснения.
Давайте послушаем дозвонившуюся на Радио Свобода Инну Ивановну из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотела бы вот по поводу чего высказаться. Надо смотреть в корень. Почему вдруг люди на работе пытаются что-то сделать, не боясь того, что их могут услышать? Потому что повальное и тотальное подслушивание соседей идет. Совершенно невозможно ничего ни доказать, ни объяснить. Поэтому люди стараются, как говорится, на работе вроде под шумок что-то сделать, и может быть, останется это в неизвестности. И есть ли какие-то законы по этому поводу? Потому что у нас законов сейчас никаких не существует.
Марьяна Торочешникова: Спасибо, Инна Ивановна, за ваш вопрос. Я не совсем поняла, какие законы вы имели в виду.
Я попрошу прокомментировать высказывание слушательницы. Евгений, скажите, пожалуйста, согласны ли вы с той посылкой, и вообще, можно ли как-то поощрять в таком случае действия граждан, россиян, которые приходят на работу решать свои личные дела, поскольку дома у них нет возможности этим заниматься, так как кругом за ними следят соседи, которые вмешиваются в их частную жизнь?
Евгений Бобров: Если за кем-то следят соседи, то нужно решать вопрос с этими соседями. А если вопрос не решается, то с участковым либо в суде.
А что касается выполнения трудовых отношений, то на работе заниматься частными делами, в принципе, неразумно. Потому что для этого существует другое время.
Марьяна Торочешникова: Спасибо.
Я все-таки хочу вернуться к статье 23 Конституции Российской Федерации, вторая часть которой гласит: «Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения». Вот такое положение содержит Конституция Российской Федерации. И у меня такой вопрос. Может ли служба безопасности компании прослушивать телефоны сотрудников (мы сейчас уже не говорим об интернете), просматривать почту корпоративную, где сотрудник может писать и по работе что-то, но может и личное письмо какое-то отправить? Я так понимаю, что никакая компания заранее не обзаводится решением суда, которое бы допускало такие действия.
Александр Маркович, скажите, пожалуйста, насколько законно прослушивание мобильных, стационарных телефонов сотрудников компаний?
Александр Эрделевский: Дело в том, что опять же что значит – прослушивание телефонов? Во-первых, как я уже сказал, если мобильный телефон выдается работнику для служебных целей, и собственник телефона, а именно компания, явно не указывает работнику, что он вправе использовать его и для личных целей, то это означает, что использование для личных целей не допускается, поскольку только собственник вправе разрешить, вправе определить пределы использования его имущества. Если он сказал, что «для служебных целей», и больше для чего-либо не разрешил, то это даже без явного упоминания означает, что для личных целей запрещено.
Марьяна Торочешникова: Да, но это еще не дает права владельцу этого телефона прослушивать его.
Александр Эрделевский: То, что вы называете прослушиванием телефона, я называю одним из видов использования вещи, то есть оставление телефона открытым для сведения других лиц, можно сказать, то есть телефонного сообщения. Но, действительно, в телефонном разговоре всегда есть другая сторона.
Поэтому я полагаю, что работник должен быть предупрежден о том, что выдаваемый ему телефон имеет такое особое свойство, а именно, то, что ты по нему говоришь, сразу становится известно всем. Поэтому работник понимает, что вот то, что он использует в качестве телефона, на самом деле является громкоговорителем. И если этот работник вступает в телефонные переговоры с кем-то, он должен предупредить этого своего контрагента в телефонном разговоре, что они, по существу, находятся в эфирной связи. И если второй участник телефонного разговора не будет об этом предупрежден, то отвечать будет за это работник, как не предупредивший своего контрагента, а не организации, либо организации, как субъект, отвечающий за причинение вреда своим работником другому лицу. Потому что тайна телефонных переговоров, действительно, будет нарушенной. Но считаю, что говорить о том, что в этой ситуации будет нарушена тайна телефонных переговоров самого работника, нельзя. Потому что сам объект, которым он пользуется, он не обладает свойствами, обеспечивающими тайну телефонных переговоров. То есть это устройство, по существу, не телефон в точном смысле этого слова, а нечто подконтрольное...
Марьяна Торочешникова: Вроде громкоговорителя, как вы провели аналогию.
Евгений, вы согласитесь с мнением Александра Марковича?
Евгений Бобров: Да, я согласен с Александром Марковичем. Действительно, если работодатель заранее устанавливает работнику, что средства связи – будь то телефон, пейджер или интернет – предназначены исключительно для служебного использования, то работник, если и использует его в личных целях, то не может ссылаться на то, что нарушается тайна личной жизни. В данном случае она не нарушается. И служба безопасности компании вправе прослушивать такие телефоны, просматривать интернет и делать аналогичные вещи.
Марьяна Торочешникова: Но она должна заведомо предупредить работника об этом?
Евгений Бобров: Да, она должна заведомо предупредить. И те сообщения, разговоры либо письма, которые просматриваются, они должны иметь заведомо служебный характер.
Александр Эрделевский: Полагаю, что работник должен быть предупрежден об этом, как об особых свойствах вещи, которая дается ему в пользование, что эта вещь такая прозрачная, если так можно выразиться, что пользуясь ею, нельзя рассчитывать на то, что информация останется втайне.
Кстати говоря, я хотел бы добавить, в нашем разговоре пока не возник этот момент. Дело в том, что Трудовой кодекс современный, он содержит такой новый институт правовой, как персональные данные работника. Я полагаю, что это тоже вызовет определенные затруднения в судебной практике, потому что возможны различные толкования самого понятия «персональные данные», так как закон это определяет достаточно широко. Он говорит о персональных данных как о любой информации, необходимой работодателю в связи с трудовыми отношениями.
Марьяна Торочешникова: То есть мы возвращаемся, таким образом, к вопросу о том, как зовут кота.
Александр Эрделевский: В сущности, да. Но вот тут тоже возникает вопрос – может ли информация о правонарушении считаться относимой к тому, что называется «персональные данные работника»? Полагаю, что нет. Потому что, полагаю, что персональными данными работника следует считать то, что составляет личную или семейную тайну.
Кстати говоря, конечно, должен сказать, что публичность сведений, она тоже небеспредельна, поскольку мы знаем, что в определенных случаях российское процессуальное законодательство, как уголовно-процессуальное, так и гражданско-процессуальное, допускает так называемые закрытые судебные заседания как раз в тех случаях, когда суд сочтет, что информация может повредить, скажем, какой-то одной из сторон. Но это исключение из общего правила все же.
А само общее правило, как я считаю, состоит в том, что данные правонарушения подлежат публичной огласке. Единственное, что такое оглашение не должно делаться, как я сказал, исключительно в целях причинения вреда имущественного и морального другому лицу. Если в таком оповещении имеется заслуживающий уважения правовой общественный интерес, то есть, например, интерес предупредить других возможных работодателей, что работник склонен к такого рода поведению, то почему бы и нет. Наш закон не карает за так называемую достоверную информацию. Другое дело, что если бы сведения, которые были распространены, были бы недостоверными. То есть, например, про работника бы сказали, что он заходил на такой-то сайт, а на самом деле он туда не заходил, тогда работник мог бы требовать опровержения этой информации в порядке пункта первого, статьи 152 Гражданского кодекса, то есть как опровержение порочащих сведений.
Может быть, администрации следовало поступить корректнее, может быть, ей следовало бы указывать, что не такой-то работник, например, заходил на порно-сайты, а с такого-то компьютера осуществлялся вход, допустим, для просмотра порно-сайтов, а одновременно вывести информацию о том, какие компьютеры доступны для входа и каким сотрудникам. Тогда остальные работники уже самостоятельно делали бы выводы.
Марьяна Торочешникова: И волки сыты, и овцы целы.
Давайте послушаем Сергея, он дозвонился к нам из Петербурга. Здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Вот я не согласен с профессором в том, что в Трудовом кодексе защита персональных данных работников прописана плохо. Там все достаточно четко и русским, государственным языком изложено.
А вот другой вопрос, что отсутствуют в законодательстве Российской Федерации прописи о гласности, публичные сведения отсутствуют о разглашении их таких категорий работников, как судьи, прокуроры, милиционеры. Речь не идет о частной, интимной какой-то стороне их жизни, а речь идет только о публичной деятельности, в частности, предваряющей эту их публичную деятельность, например, оценки, полученные в школе, оценки, полученные в высшем учебном заведении, и так далее. И вот в этой связи неплохо было бы, если бы наш судебный департамент при Верховном суде России опубликовал список, подобный списку, опубликованному руководством компании «Евросеть», о судьях, которые лазают по интернету в рабочее время. Всего доброго!
Марьяна Торочешникова: Евгений, пожалуйста, прокомментируйте этот звонок.
Евгений Бобров: На самом деле существует Кодекс судейской этики, он принят еще, если мне изменяет память, в 1992 году.
Марьяна Торочешникова: И уже вносились в него некоторые изменения.
Евгений Бобров: Да, вносились в него изменения. Где прописаны те критерии, которым должен соответствовать судья. Кроме того, эти критерии есть в законе о статусе судей.
А что касается таких вещей, как то, чем судья должен заниматься в служебное время, я думаю, что нецелесообразно для этого принимать отдельный нормативный акт. Потому что и так известно, чем судьи должны заниматься.
Марьяна Торочешникова: Александр Маркович, пожалуйста.
Александр Эрделевский: Да, я согласен.
Марьяна Торочешникова: Давайте послушаем Сергея Петровича, он дозвонился из Москвы на Радио Свобода. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, имеет ли право начальство, допустим, рыться в столе или в тумбочке, где лежат личные вещи работника?
Марьяна Торочешникова: Александр Маркович, пожалуйста.
Александр Эрделевский: Вот это действительно интересный вопрос со столами, где лежат личные вещи. Прежде всего, хотел бы обратить внимание на то, что предполагается, что оборудование... в соответствии с Трудовым кодексом работник работает по общему правилу: работник работает на оборудовании, предоставляемом работодателем. Соответственно, видимо, судя по характеру заданного вопроса, речь идет о таком рабочем столе, который принадлежит работодателю. Полагаю, что здесь как раз мы имеем дело с той ситуацией, когда работник должен быть предупрежден о правилах обращения с таким оборудованием. То есть какого рода предметы, материалы и так далее... то есть для каких целей он может использовать рабочий стол. Поскольку обычно отсутствует такой документ. Если компьютер, скажем, всегда имеет инструкцию по эксплуатации, то к рабочему столу инструкция не прилагается. И здесь сам работодатель должен установить работнику, вправе ли он хранить какие-то вещи в рабочем столе.
По крайней мере, традиционно работник какие-то вещи хранит на рабочем месте, и работодатель не запрещает этого делать, то, таким образом, выражая свое согласие с тем, что работник хранит личные вещи на рабочем месте... то есть если такое хранение допускается работодателем, то он не вправе прикасаться к этим вещам и знакомиться с составом этих вещей и так далее. Если же он в явной форме установил запрет на хранение личного имущества на рабочем месте, то в этом случае работник всегда... ведь участники не только гражданских, но и трудовых правоотношений предполагаются добросовестными, что они надлежащим образом выполняют свои обязанности, поэтому работодатель вправе предполагать, что все, что находится на рабочем столе работника, полностью соответствует такой ситуации, при которой работник добросовестно выполнял бы свои обязанности. В этом случае проверять содержимое рабочего стола не составляет, на мой взгляд, правонарушения.
Марьяна Торочешникова: Слушаем Алексея из Костромы. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я бы хотел ответить коротко на вопрос о поведении работодателя в данной ситуации. Мне кажется, что четко этот ответ так и не прозвучал. Мне кажется, что такой вариант был бы здесь правильным. Работодатель в случае обнаружения вот такого неправомерного, безусловно, поведения работника, конечно, мне кажется, имеет право сообщить о факте этого правонарушения, но не раскрывая именно подробностей, персональных сведений о том, что именно делал работник, тем более, не раскрывая это
