Сообщений в теме: 308

[chuma]

И какова же судебная практика?

Как правило предоставляют в суд талон на мое имя, якобы мною не взятый. либо тащат в в суд талон заполненый позднее и говорят что правонарушение устранено и просят прекратить производство по жалобе. Меня это устраивает- я ж не зверь.

[chuma]

Как правило предоставляют в суд талон на мое имя, якобы мною не взятый. либо тащат в в суд талон заполненый позднее и говорят что правонарушение устранено и просят прекратить производство по жалобе. Меня это устраивает- я ж не зверь.

И в чем же практическая польза от этого?

Прокуратура заявит, что обращение не является сообщением о преступлении и суд прекратит по производстве по жалобе как неподлежащей рассмотрению в порядке ст. 125 УПК.

А вот для таких случаев польза. Однажды попарившись с заполнением всех талонов за одну ночь и походив по судам прокуроры очень щепетильно начинают следить за соблюдением УПК РФ своими подчиненными в отношении некоторых конкретных граждан. И постепенно(не сразу, постепенно) это начинает распространяться и на других граждан.

[chuma]

Гость

[

Какой талон, если обращение рассматривается в общем порядке

Ну если подадите обращение, то талона не дадут, а подадите заявление о возбуждении углового дела при наличии признаков преступления и потребуете талон-уведомление, то его вам дадут. И проверку проведут в соответствии со ст. 144 упк и материал проверки предоставят для ознакомления и постановление выдадут, которое вы можете обжаловать в суд.

[chuma]

Решении о наличии признаков преступления в обращении (а следовательно и порядке регистрации) принимает не заявитель

Сначала происходит регистрация заявления (которое может быть даже устным и которое прокурор у меня принимает, сам высунув язык пишет и тут же выдает талон уведомление), а уж потом принимается решение.

[Орокон]

Orlandina
читаю очень внимательно ...

[chuma]

Гость

Речь о решение в какой талмуд заявление регистрировать.

Если не выдается талон-уведомление тут же в устной форме этому же прокурору сообщаете о совершаемом им уголовном деянии по ст. 286 ук рф. Пусть составляет протокол и выдает талон уведомление по данному сообщению. Думаю, что после этого вопрос у прокурора о том где регистрировать ваше первое сообщение решится сам собой в нужном вам направлении.

[Orlandina]

Аллард (Allard) против Швеции
Решение ЕСПЧ от 24.06.2003 г. № 35179/97
При разрешении имущественных споров между собственниками должны быть учтены интересы обеих сторон.
Факты
Мать г-жи Аллард совместно с братьями являлась собственником земельного участка и ряда зданий, расположенных на его территории. В 1987 г. заявительница получила официальное разрешение на строительство дома на данном участке, и в 1988 г. дом был построен. 04.08.1989 г. мать заявительницы умерла, не оставив завещания. 21.12.1989 г. все сособственники земельного участка обратились в суд с иском к г-же Аллард о сносе ее дома как постореннего без их согласия. Суд удовлетворил их иск. Заявительница обратилась в Верховный суд с жалобой на указанное решение и ходатайством о разделении имущества на доли, но они были отклонены. Дом был снесен. Впоследствии совместная собственность была разделена между членами семьи, а первоначальное решение суда относительно сноса дома было отменено на основании того, что на момент его вынесения дом не являлся собственностью заявительницы.
Жалоба
Заявительница жаловалась на нарушение ее имущественных прав.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.1 Протокола №1 к ЕКПЧ, заключавшемся в несоблюдении справедливого баланса между интересами заявительницы и других собственников участка.


Добавлено в [mergetime]1176010721[/mergetime]
Баккер (Bakker) против Австрии
Решение ЕСПЧ от 10.04.2003 г. № 43454/98
Каждый имеет право на публичное разбирательство дела в суде.
Факты
Заявитель получил диплом физиотерапевта в 1986 г. в Бельгии, и с 1987 по 1993 г. работал по специальности в Австрии. В 1992 г. г-ну Баккеру было предложено сдать дополнительные экзамены, при этом действие его диплома было приостановлено, и восстановлено лишь в 1995 г. 26.06.1995 г. заявителю было отказано в разрешении на частную практику, с указанием, что таким правом он сможет обладать лишь имея 3-летнюю практику работы после признания диплома. Суд отказал в удовлетворении жалобы г-на Баккера как безосновательной без проведения разбирательства дела по существу.
Жалоба
Заявитель указывал на нарушение права на публичное разбирательство дела в суде.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п.1 ст.6 ЕКПЧ. В данном случае не было никаких обоснованных причин для отказа в публичном устном разбирательстве дела.



Добавлено в [mergetime]1176010733[/mergetime]
Кракси (Craxi) против Италии
Решение ЕСПЧ от 02.07.2002 г. № 34611/97
Разглашение сведений, составляющих тайну личной жизни обвиняемого, явилось нарушением ст. 8 ЕКПЧ.
Факты
В отношении заявителя, бывшего премьер-министра Италии, было возбуждено уголовное дело по обвинению во взяточничестве, сокрытии доходов, злоупотреблении служебным положением и нарушении законодательства о финансировании политических партий. Заявитель скрывался от судебного преследования. Суд издал постановление об аресте заявителя, и разрешил прослушивание его домашнего телефона. Во время судебных слушаний прокурор представил стенограммы телефонных переговоров заявителя. Их содержание и имена собеседников через некоторое время были опубликованы в прессе. Виновные в разглашении указанной информации не были установлены. Заявитель был признан виновным и осужден, однако часть из представленных стенограмм были признаны судом недопустимыми в качестве доказательств.
Жалоба
Заявитель указывал на то, что действия властей составили незаконное вмешательство в его частную жизнь.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.8 ЕКПЧ, заключавшемся в несоблюдении предписанной национальным законом процедуры представления стенограмм телефонных переговоров в качестве доказательств, неспособности властей обеспечить безопасное хранение указанных стенограмм, а впоследствии – провести эффективное расследование и установить виновных в разглашении информации.


Добавлено в [mergetime]1176010746[/mergetime]
Эдвардс (Edwards) против Великобритании
Решение ЕСПЧ от 14.03.2002 г. № 46477/99
Жизнь заключенного должна быть защищена государством.
Факты
Сын заявителей, страдавший шизофренией, был задержан полицейскими за оскорбление женщин на улице. В камеру, где он находился в заключении, через некоторое время был помещен Р. Линфорд, также страдавший шизофренией, о чем было известно полиции. При задержании он вел себя агрессивно. Ночью, 29.22.1994 г. дежурный полицейский услышал сигнал, и подойдя к камере, увидел, что между заключенными произошла драка. Когда полицейские открыли камеру, г-н Эдвардс уже был мертв. С момента получения сигнала до открытия камеры прошло около 17 минут. Заявители обратились в суд с жалобой на небрежность полицейских, но суд, отметив ряд допущенных нарушений, не счел возможным привлечь к ответственности конкретных лиц.
Жалоба
Заявители жаловались на действия должностных лиц, не сумевших обеспечить безопасность их сына.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.2 ЕКПЧ. Лица, находящиеся в заключении, находятся под опекой государства, и должны быть в достаточной степени защищены. В настоящем случае органы государственной власти не смогли обеспечить соблюдение права на жизнь, гарантируемого ЕКПЧ.


Добавлено в [mergetime]1176010780[/mergetime]
Эйзенштекен (Eisenstecken) против Австрии
Решение ЕСПЧ от 03.10.2000 № 29477/95
Каждому должно быть предоставлена возможность выступить в свою защиту при разбирательстве дела.
Факты
После смерти г-на Е. 15.12.1993 г., заявитель обратился в местную администрацию с запросом о передаче ему прав на имущество г-на Е. в соответствии с заключенным с ним в 1985 г. договором. Администрация отказала в утверждении договора. Г-н Эйзенштекен подал жалобу в Конституционный суд, указывая на то, что при рассмотрении его запроса ему не была предоставлена возможность выступить в устных слушаниях. Жалоба была отклонена.
Жалоба
Заявитель жаловался на нарушение права на публичное разбирательство дела.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п.1 ст.6 ЕКПЧ. При разбирательстве дела, затрагивающего права заявителя, он был неправомерно лишен возможности выступить в защиту своих интересов.


Добавлено в [mergetime]1176010791[/mergetime]
Малек (Malek) против Австрии
Решение ЕСПЧ от 12.06.2003 г. № 60553/00
Судебные власти обязаны обеспечить рассмотрение дела в разумные сроки.
Факты
16.09.1993 г. в отношении заявителя, адвоката по профессии, было начато разбирательство по подозрению в дисциплинарном нарушении. Предполагалось, что он, указывая на свое должностное положение, пытался угрожать полицейским, с тем, чтобы против него не было возбуждено дело о нарушении правил дорожного движения. Дисциплинарный Совет прекратил слушания в отношении заявителя 07.10.1994 г., однако впоследствии, после допроса судом полицейских - свидетелей, 31.07.1996 г. дело вновь было принято к рассмотрению. Рассмотрение дела несколько раз откладывалось, в основном из-за неявки свидетелей.09.11.1998 г. Заявитель был признан виновным. Конституционный суд отверг его жалобу на чрезмерную длину слушаний.
Жалоба
Заявитель жаловался на необоснованную длительность рассмотрения дела.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п. 1 ст.6 ЕКПЧ, поскольку в рассматриваемом случае значительная задержка в рассмотрении дела возникла по вине властей, не сумевших обеспечить явку свидетелей в зал судебного заседания.



Добавлено в [mergetime]1176010811[/mergetime]
Мёрфи (Murphy) против Ирландии
Решение ЕСПЧ от 10.07.2003 г. № 44179/98
Ограничение на размещение рекламы религиозного содержания само по себе не нарушает прав человека.
Факты
Заявитель, являющийся священнослужителем зарегистрированной религиозной организации «Ирландский Духовный Центр» (Irish Faith Centre), в 1995 г. купил эфирное время у местной коммерческой радиостанции с тем, чтобы рекламировать видеофильмы религиозного содержания, однако Независимая телерадиокомпания не позволила этого сделать, мотивируя это тем, что реклама подобного рода недопустима в соответствии с Актом о телевидении и радио 1988 г., поскольку может оскорбить чувства верующих.
Жалоба
Заявитель указывал на то, что действия властей составили незаконное вмешательство в его частную жизнь.
Решение
Суд пришел к выводу о том, что в данном случае не было нарушения ст.ст. 9 и 10 ЕКПЧ, поскольку ограничения на размещение рекламы в аудиовизуальных источниках информации прямо запрещено национальным законом. Действия властей не составили неправомерного вмешательства в частную жизнь заявителя.



Добавлено в [mergetime]1176010826[/mergetime]
Пападопулос (Papadopoulos) против Греции
Решение ЕСПЧ от 09.01.2003г. № 52848/99
Разбирательство дела в суде должно проводиться в разумный срок.
Факты
Заявитель был арестован за проход в операционной блок больницы, где он работал, без соответствующего разрешения. 17.07.1998 г. Афинский уголовный суд признал его виновным и приговорил к 6 месяцам лишения свободы. В тот же день г-н Пападопулос подал жалобу в Апелляционный суд. Слушания по жалобе были намечены лишь на 16.09.2002 г.
Жалоба
Заявитель жаловался на превышение разумного срока разбирательства дела в суде.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п.1 ст.6 ЕКПЧ. В данном случае длительная задержка рассмотрения дела Апелляционным судом не была обусловлена объективными обстоятельствами.


Добавлено в [mergetime]1176010849[/mergetime]
Перри (Perry) против Великобритании
Решение ЕСПЧ от 17.07.2003 г. № 63737/00
При проведении видеосъемки подозреваемого для последующего его опознания не были точно соблюдены требования закона.
Факты
Заявитель являлся подозреваемым в деле о совершении ряда грабежей. Поскольку он неоднократно уклонялся от явки на процедуру опознания, полиция, получив соответствующее разрешение, осуществили скрытую видеосъемку заявителя в полицейском участке, куда он был доставлен по вопросу, не связанному с расследованием дела о грабеже. Ни заявитель, ни его защитник не были информированы о проведении съемки. Запись была использована для опознания преступника свидетелями и потерпевшими. Заявитель был признан виновным и осужден. Он обжаловал действия полицейских, но безуспешно.
Жалоба
Заявитель жаловался на нарушение права на неприкосновенность частной жизни.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.8 ЕКПЧ. Видеосъемка была проведена без согласия заявителя, ему не было сообщено о ее проведении. Кроме того, он не был информирован о возможности присутствия его защитника при демонстрации видеозаписи свидетелям.

Добавлено в [mergetime]1176010878[/mergetime]
Скалка (Skałka) против Польши
Решение ЕСПЧ от 27.05.2003 г. № 43425/98
Наказание за нарушение допустимых пределов критики действий должностного лица не должно быть чрезмерным.
Факты
Заявитель, отбывавший наказание в тюрьме, написал ходатайство в суд и получил ответ. Неудовлетворенный ответом, он написал жалобу председателю суда. В жалобе он употребил в отношении судьи – автора письма выражения «безответственный клоун», «ограниченный человек», «идиот». Впоследствии заявитель был привлечен к ответственности за оскорбление должностного лица и приговорен к восьми месяцам лишения свободы. Обжалование решения в Апелляционном и Верховном судах было безуспешным.
Жалоба
Заявитель жаловался на нарушение права на свободу выражения мнения.
Решение
Суд пришел к выводу о том, что в данном случае имело место нарушение ст.10 ЕКПЧ. Действия должностных лиц должны быть открыты для критики в демократическом обществе. Письмо заявителя не носило публичного характера, и содержало критику действий судьи. Несмотря на то, что заявитель допустил превышение пределов допустимой критики, наказание, наложенное на него, было явно чрезмерным

[Findirector]

В жалобе он употребил в отношении судьи – автора письма выражения «безответственный клоун», «ограниченный человек», «идиот».

[Орокон]

в мемориз!

[Orlandina]

ага. забавное решение

[Findirector]

Дело Хьюитсона уже использовал в жалобе. Спасибо.

[Orlandina]

Уэлч (Welch) против Великобритании
Решение ЕСПЧ от 09.02.1995 г. №
Придание обратной силы закону, усиливающему ответственность, противоречит ст.7 ЕКПЧ.
Факты
Заявитель был признан судом виновным в совершении в период с 01.01.1986 г. по 03.11.1986 г. ряда преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, и приговорен к 20 годам тюремного заключения, штрафу, а также конфискации имущества. Закон, по которому заявитель был осужден, вступил в силу с 12.01.1987 г. Апелляционный суд сократил срок заключения на два года и снизил сумму конфискации.
Жалоба
Заявитель указывал на то, что суд неправомерно придал обратную силу уголовному закону, усиливающему ответственность.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п.1 ст.7 ЕКПЧ. Принимая во внимание совокупность карательных элементов приказа о конфискации (он обращен на все доходы и не ограничен фактическими обогащением или прибылью; судье дано полномочие при установлении размера конфискации учитывать степень вины обвиняемого; существует угроза тюремного заключения при отказе исполнить приказ) в обстоятельствах настоящего дела может расцениваться как наказание. Закон не может иметь обратной силы, если его нормы, устанавливающие санкции, выходят за рамки понятий возмещения и превенции и переходят в сферу уголовного наказания.

Добавлено в [mergetime]1176404255[/mergetime]
Ассоциация Экин (Association Ekin) против Франции
Решение ЕСПЧ от 17.07.2001 г. № 39288/98
Недопустимо ограничение прав в соответствии с нормами национального закона, противоречащего ЕКПЧ.
Факты
В 1987 г. заявителем была издана книга «Euskadi en Guerre», освещающая исторические, культурные и социально-политические процессы в Стране Басков. 29.04.1987 г. Министерство внутренних дел Франции запретило распространение книги, ссылаясь на ее сепаратистский характер. Административный суд 01.06.1993 г. вынес решение, отклонившее жалобу заявителя на основании того, что большинство авторов и материалы, использованные при подготовке книги, были испанского происхождения. Данные обстоятельства, согласно Закону 1881 г., позволили признать распространение книги опасным для общественного порядка. В 1997 г. Государственный Совет признал указанные положения закона несоответствующими ст. 10 ЕКПЧ и недействующими.
Жалоба
Заявитель указывал на то, что распространение изданной им книги было неправомерно запрещено, при этом рассмотрение жалобы длилось необоснованно долго (в течение 9 лет).
Решение
Суд пришел к выводу о том, что в данном случае имело место нарушение п.1 ст. 6 (относительно продолжительности слушаний) и ст.10 ЕКПЧ. Положения закона, принятого в 1881 г., измененного в 1939 г., ограничивающие распространение книг иностранных авторов, не могли быть признаны необходимыми в демократическом обществе и не соответствовали ст.ст.10 и 14 ЕКПЧ на момент рассмотрения дела.



Добавлено в [mergetime]1176404273[/mergetime]
«Cha'are Shalom Ve Tsedek» против Франции
Решение ЕСПЧ от 27.06.2000 г. № 27417/95
Ограничение на ритуальный забой скота само по себе не нарушает прав человека.
Факты
Заявитель, религиозная ортодоксальная еврейская организация, обратилась в Министерство внутренних дел Франции с ходатайством о разрешении на проведения ритуального забоя скота, указывая, что при забое скота, монопольно производимом под контролем Объединенного раввинского комитета, не проводится достаточно тщательная экспертиза мяса, и оно не может быть признано кошерным, и что мясо, соответствующее ее требованиям, они могут получать только за пределами Франции. В удовлетворении ходатайства было отказано. Обжалование решения в Административном суде и Государственном Совете не имело успеха.
Жалоба
Представители «Cha'are Shalom Ve Tsedek» жаловались на дискриминирующее их права ограничение, не позволяющее им в полной мере придерживаться правил религии, которую они исповедают.
Решение
Суд пришел к выводу о том, что в данном случае не было нарушения ст.ст. 9 и 14 ЕКПЧ, поскольку члены организации-заявителя не были принципиально лишены возможности получать мясо животных, забитых в соответствии с требованиями религии.



Добавлено в [mergetime]1176404291[/mergetime]
Кускани (Cuscani) против Великобритании
Решение ЕСПЧ от 24.09.2002 г. № 32771/96
Обязанностью суда является обеспечение услугами переводчика лиц, участвующих в деле.
Факты
26.11.1994 г. против заявителя, итальянца по национальности, было возбуждено дело по обвинению в правонарушениях, связанных с неуплатой налогов. Заявитель признал себя виновным в их совершении. В ходе рассмотрения дела его адвокат просил суд о предоставлении переводчика. Суд постановил, что при необходимости г-н Кускани может обратиться к своему брату (адвокат указал, что последний в достаточной мере владеет английским языком). При этом мнение обвиняемого не было запрошено. Заявитель был признан виновным. Его жалоба на решение суда, в которой он указывал на нарушение его права на переводчика, была отклонена.
Жалоба
Заявитель указывал на нарушение пп.1 и 3 ст.6 ЕКПЧ.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п.3 ст.6 ЕКПЧ. Суд, рассматривавший дело заявителя, не отнесся с должным вниманием к его просьбе о предоставлении переводчика.


Добавлено в [mergetime]1176404312[/mergetime]
Эгмез (Egmez) против Кипра
Решение ЕСПЧ от 21.12.2000 № 30873/96
Произвольное применение силы при задержании лица, подозреваемого в совершении преступления, недопустимо.
Факты
Заявитель был арестован 07.10.1995 г. по обвинению в незаконном обороте наркотиков. При попытке у бегству полицейские применили силу для его задержания. Последующий осмотр в больнице зафиксировал множественные ушибы, глубокие раны и ссадины на его теле. Впоследствии прокуратура отказалась от обвинения заявителя, и судебное преследование было прекращено. Заявитель обратился к омбудсману, который передал его заявление в органы исполнительной власти и прокуратуру, однако, никаких мер в отношении виновных лиц не последовало.
Жалоба
Заявитель жаловался на незаконный арест, произвол полиции, жестокое обращение и отсутствие возможности защитить свои права.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.3 и ст.13 ЕКПЧ. Причиненные г-ну Эгмезу телесные повреждения не были обусловлены объективными обстоятельствами. Должностные лица, к которым обращался заявитель, не предприняли никаких мер по защите его прав.


Добавлено в [mergetime]1176404333[/mergetime]
Еугениа Михаэлиду Девелопментс Лтд и М.Тимвиос (Eugenia Michaelidou Developments Ltd and M. Tymvios) против Турции
Решение ЕСПЧ от 31.07.2003 г. № 16163/90
Греческий киприот был неправомерно лишен возможности осуществлять свои имущественные права ввиду того, что принадлежащие ему земельные участки находились на территории Турецкой республики Северного Кипра.
Факты
Заявителями являются частная компания, зарегистрированная в Никосии, а также ее директор и основной акционер, г-н Тимвиос, греческий киприот. Компания имеет в собственности несколько земельных участков, расположенных на территории Турецкой республики Северного Кипра. С 03.04.1996 г. единственным собственником этих участков земли является г-н Тимвиос. Заявители в течение долгого времени не имели доступа к указанным участкам, поскольку военные власти Турции препятствовали им в этом.
Жалоба
Заявители утверждают, что лишены возможности беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Кроме того, заявители указывают на дискриминацию их по национальному признаку и незаконное вмешательство в частную жизнь.
Решение
Суд решил, что в данном случае имело место нарушение ст.1 Протокола № 1 к ЕКПЧ, которое заключалось в длительном лишении заявителей возможности использования и управления их собственностью, и отсутствии какой-либо компенсации за указанное вмешательство в их имущественные права.


Добавлено в [mergetime]1176404355[/mergetime]
Маронек (Marфnek) против Словакии
Решение ЕСПЧ от 19.04.2001 г. № 32686/96
При обсуждении вопросов, представляющих общественный интерес, каждый имеет право на выражение мнения.
Факты
27.06.1991 г. решением мэра заявительнице была предоставлена квартира, находившаяся в ведении государственного предприятия «Tesla». Однако заявительница не смогла вступить во владение квартирой, поскольку та была занята г-ном А. «Tesla» и заявительница обратились в суд с иском о выселении. С 01.01.1992 г. жилищный фонд был денационализирован, и «Tesla» утратила свои права на оспариваемую квартиру. Муниципалитет, к которому перешли полномочия по решению жилищных вопросов, признал право г-на А. на квартиру. 08.11.1991 г. в журнале «Smena» была опубликована статья, в которой указывалось на нарушение прав г-жи Маронек; а позже - ее открытое письмо премьер-министру, где г-н А. и его жена обвинялись в незаконном занятии квартиры обманным путем с использованием служебного положения. Г-н А. обратился в суд с иском о клевете. Заявительница была признана виновной. Ее жалобы в вышестоящие судебные инстанции были безуспешны.
Жалоба
Заявительница жаловалась на нарушение права на выражение своего мнения.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.10 ЕКПЧ. Письмо заявительницы подняло проблему, представляющую общественный интерес, и привлечение ее к уголовной ответственности было явно чрезмерным.


Добавлено в [mergetime]1176404383[/mergetime]
Новицка (Nowicka) против Польши
Решение ЕСПЧ от 03.12.2002 г. № 30218/96
Суд не должен применять к обвиняемому мер, являющихся несоразмерными характеру преступления.
Факты
08.03.1994 г. г-н Х.Д. подал жалобу в суд с обвинением заявительницы в клевете. Суд по просьбе г-на Х.Д. решил провести психиатрическую экспертизу г-жи Новицка. Заявительница уклонялась от проведения экспертизы, указывая на необъективность врача, которому было поручено ее проведение.26.10.1994 г. заявительница была арестована. Медицинская комиссия указала на необходимость проведения экспертизы в психиатрической клинике. Поскольку г-жа Новицка продолжала уклоняться от явки, она вновь была арестована 23.03.1995 г., при этом возможность ее посещения родственниками была крайне ограничена судом. Заявительница обжаловала решение суда о ее аресте, но безуспешно. Повторная психиатрическая экспертиза не выявила отклонений в психике г-жи Новицка. 03.06.1995 г. заявительница была освобождена. Впоследствии уголовное преследование в ее отношении было прекращено
Жалоба
Заявительница жаловалась на незаконность лишения ее свободы, а также на несоразмерное (не более 1 раза в месяц) ограничение возможности видеться с членами ее семьи.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении п.1 ст.5, а также ст.8 ЕКПЧ. Лишение свободы на столь длительный срок в контексте рассматриваемого судом спора не являлось обоснованным и соразмерным, равно как и чрезмерное ограничение в посещении ее родственниками.


Добавлено в [mergetime]1176404404[/mergetime]
Пирс (Peers) против Греции
Решение ЕСПЧ от 19.04.2001 № 28524/95
Подозрение в совершении преступления не оправдывает содержание заключенного в условиях, унижающих его человеческое достоинство.
Факты
Заявитель был арестован 19.08.1994 г. по обвинению в незаконном обороте наркотиков. В течение времени, предшествующего вынесению решения суда, а также после (до сентября 1996 г.), заявитель содержался в камере, не имевшей окон и вентиляции; в камере было очень жарко и душно. Туалет не был отделен от общего помещения. Заключенные небыли обеспечены постельными и туалетными принадлежностями. Письма, приходившие заявителю, вскрывались администрацией тюрьмы в его отсутствии.
Жалоба
Заявитель жаловался на унижающее его человеческое достоинство обращение, а также на нарушение его права на тайну переписки.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.3 ЕКПЧ. Государство должно гарантировать содержание заключенного в условиях, совместимых с уважением к его человеческому достоинству. Проверка всей поступающей корреспонденции не обусловлена объективной необходимостью и нарушает права, гарантируемые ст.8 ЕКПЧ.


Добавлено в [mergetime]1176404419[/mergetime]
Сенер (Şener) против Турции
Решение ЕСПЧ от 18.07.2000 г. № 26680/95
Обсуждение политических проблем в прессе является важной составляющей демократии и не может быть ограничено произвольно.
Факты
05.09.1993 г. Стамбульский государственный суд безопасности запретил к выходу очередной номер еженедельника «Haberde Yorumda Gerзek», владельцем и редактором которого была заявительница. Решение было обусловлено тем, что издание содержало статью, в которой автор анализировал проблему курдов, призывал к ее признанию и разрешению, прекращению геноцида, и осуждал сепаратизм. Заявительница была осуждена за пропаганду, направленную против неделимости государства. Обжалование решения в вышестоящие судебные инстанции было безуспешным.
Жалоба
Заявительница указывала на то, что было нарушено ее право на свободу слова. Суд, вынесший приговор, не был независимым, поскольку назначение судей и их продвижение по службе относилось к ведению военных властей.
Решение
Суд пришел к выводу о том, что в данном случае имело место нарушение ст.10 и п.1 ст. 6 ЕКПЧ. Привлечение заявительницы к ответственности хотя и было предусмотрено законом, но было недопустимым в соответствии с требованиями демократического плюрализма: статья носила аналитический, а не пропагандистский характер, и критиковала политику в отношении курдов.


Добавлено в [mergetime]1176404439[/mergetime]
Смирновы (Smirnova) против России
Решения ЕСПЧ от 24.07.2003 г. №№ 46133/99 и 48183/99
1.Чрезмерная длительность следствия и рассмотрения дела в суде, а также необоснованность повторного заключения под стражу нарушают процессуальные права.
2. Удержание внутреннего паспорта органами государственной власти нарушает личные права человека.
Факты
05.02.1993 г. против сестер Елены (Е.С.) и Ирины (И.С.) Смирновых было возбуждено уголовное дело по подозрению в мошенничестве. 26.08.1995 г. Е.С. была арестована и заключена под стражу, а 31.08.1993 г. ей было предъявлено обвинение. Слушания против И.С. были прекращены.26.03.1996 г. дело было передано в Тверской районный суд г. Москвы. Год спустя, 21.03.1997 г. суд возвратил дело Е.С. на доследование, а также вновь начал уголовное преследование И.С., и вынес определение о заключении ее под стражу. Жалоба заявительниц на решение суда была отклонена Московским городским судом 23.07.1997 г. 09.12.1997 г. Е.С. была освобождена под подписку о невыезде в связи с ухудшением здоровья. 30.03.1999 г. И.С. была арестована, и 31.03.1999 г. суд принял решение о соединении уголовных дел в отношении сестер; Е.С. вновь была заключена под стражу. В октябре 1999 г. Смирновы были освобождены под подписку о невыезде. 10.11.1999 г. судья, которому дело было передано для рассмотрения, издал постановление о заключении Смирновых под стражу с учетом личности обвиняемых и характера преступления. 14.01.2000 г. Конституционный суд признал не соответствующей Конституции РФ ст. 256 Уголовно-процессуального кодекса, согласно которой суд мог возбуждать уголовное преследование и определять меру пресечения в отношении лица, не являющегося стороной в деле. 24.02.2000 г. Московским городским судом были отменены решения суда в отношении И.С.и она была освобождена; дело было направлено на доследование. 20.03.2000 г. Прокуратура вновь возбудила дело в отношении И.С. 25.04.2000 г. Е.С. была освобождена в связи с истечением срока предварительного заключения. Слушание дела неоднократно откладывалось, поскольку Смирновы уклонялись от явки в суд. 09.01.2002 г. Смирновы были признаны виновными и осуждены, однако 09.04.2002 г. решение было отменено вышестоящим судом; Смирновы были освобождены в зале суда.
Жалоба
Заявительницы жаловались на необоснованность их повторного заключения под стражу, неоправданную длительность предварительного следствия и слушания дела в суде. Е.С., кроме того, указывала на незаконное изъятие и удержание ее паспорта в течение длительного срока (с 26.08.1995 г по 6.10.1999г.), нарушивших ее гражданские права.
Решение
Суд решил, что в данном случае имело место нарушение пп. 1 и 3 ст.5, п.1 ст.6 ЕКПЧ в отношении обеих сестер; ст.8 ЕКПЧ в отношении Е.С. Внутренний паспорт является документом, удостоверяющим личность российского гражданина, необходимым в каждодневной жизни. Лишение этого документа представляет собой незаконное вмешательство властей в личную жизнь.


Добавлено в [mergetime]1176404459[/mergetime]
И.Ф. (Y.F.) против Турции
Решение ЕСПЧ от 22.07.2003 г. № 24209/94
Незаконный медицинский осмотр женщины нарушил ее право на уважение личной жизни.
Факты
Заявитель и его жена были арестованы в октябре 1993 г. по подозрению в содействии Рабочей партии Курдистана. Г-жа Ф. утверждает, что в период нахождения в полиции она подвергалась оскорблениям и побоям. Кроме того, ей угрожали изнасилованием. Затем она была направлена на медицинский осмотр, включающий гинекологическое обследование. Врач не зафиксировал следов жестокого обращения. Женщина пожаловалась прокурору на принудительный осмотр, однако ее заявление не было зафиксировано. После того, как заявитель и его жена были оправданы судом, они обратились к прокурору с жалобой на жестокое обращение в полицейском участке. Суд, рассмотревший дело, постановил, что полицейские не стремились унизить женщину, а лишь пытались оградить себя от возможных несправедливых обвинений. Кассационная жалоба заявителя была отклонена.
Жалоба
Заявитель указывал на то, что принудительный медицинский осмотр составил незаконное вмешательство в частную жизнь.
Решение
Суд пришел к выводу о нарушении ст.8 ЕКПЧ. Медицинская экспертиза заключенных не должна проводиться произвольно, без санкции уполномоченного на то должностного лица, и против их воли.

[AlVN]

Вот тут хорошая подборочка: ЕСПЧ

[Findirector]

[неофициальный перевод]

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
КЛАСС (KLASS) И ДРУГИЕ ПРОТИВ
ФЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКИ ГЕРМАНИИ

(Страсбург, 6 сентября 1978 года)

КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА

A. Основные факты

Заявителями по этому делу являются граждане Германии, Герхард Класс, прокурор, Петер Луббергер, адвокат, Юрген Нусбрух, судья, Ханс-Юрген Поль и Дитер Зелб, адвокаты. Г-н Нусбрух проживает в Гейдельберге, остальные в Мангейме.
Закон от 13 августа 1968 г. (Закон G 10), изданный в развитие статьи 10 п. 2 (в редакции 1968 г.) Основного Закона ФРГ, ограничил право на тайну переписки, почтовых отправлений, телефонных разговоров. Оспаривая этот Закон заявители не отрицали право государства на установление соответствующих законодательных мер, но видели несоответствие этого Закона Конвенции в том, что он не обязал власти уведомить о таких мерах заинтересованных лиц, исключив тем самым возможность оспаривания этих мер в судебном порядке.
По этому поводу заявители обратились в Конституционный Суд ФРГ, который признал Закон от 13 августа 1968 г. не соответствующим Основному Закону в части, не допускавшей уведомление лица, за которым устанавливалось наблюдение, даже тогда, когда такое уведомление могло быть сделано, не нанося вреда цели предпринятых мер. Заявители остались неудовлетворены решением Конституционного Суда, считая также несовместимой с гарантиями основных прав и свобод граждан замену судебной защиты прав в данной сфере надзорными функциями двух специальных органов, создаваемых Бундестагом.

B. Разбирательство в Комиссии по правам человека

В жалобе, поданной в Комиссию 18 июня 1971 г., заявители утверждали, что статья 10 п. 2 Основного Закона и Закон от 13 августа 1968 г. противоречат трем статьям Европейской конвенции о защите прав человека, а именно статье 6 п. 1 (право на беспристрастное судебное разбирательство в гражданском или уголовном суде), статье 8 (право на уважение личной и семейной жизни, неприкосновенности жилища и корреспонденции) и статье 13 (право на эффективные средства правовой защиты перед национальным органом в случаях нарушения прав, изложенных в Конвенции).
В своем докладе от 9 марта 1977 г. Комиссия выразила следующее мнение:
- не было нарушения статьи 6 п. 1 Конвенции ни в той части, где заявители основываются на понятии "гражданские права" (одиннадцать голосов против одного при двух воздержавшихся), ни в той части, где они основываются на понятии "уголовное обвинение" (единогласно);
- не было нарушения статьи 8 или статьи 13 (двенадцать голосов при одном воздержавшемся).
Дело было передано Комиссией в Суд 14 июля 1977 г.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ

ВОПРОСЫ ПРАВА

I. О статье 25 п. 1

30. Как в своей памятной записке, так и на слушании Правительство официально призвало Суд признать "неприемлемой" жалобу, поданную в Комиссию. Оно утверждало, что заявители не могут быть признаны "жертвами" в понимании статьи 25 п. 1, которая предусматривает следующее:
"Комиссия может принимать жалобы, направленные в адрес Генерального секретаря Совета Европы от любого лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции, при условии, что Высокая Договаривающаяся Сторона, на которую подана жалоба, заявила, что она признает компетенцию Комиссии принимать такие жалобы..."
По мнению Правительства, заявители не утверждали, что имеет место, хотя бы потенциально, конкретное нарушение их прав; скорее, на основании чисто гипотетической возможности оказаться объектом наблюдения они требуют общего и абстрактного пересмотра оспариваемого законодательства в свете Конвенции.
31. Как можно заключить из ответа представителей Комиссии на слушании, она согласна с Правительством, что в компетенцию Суда входит определение того, могут ли заявители претендовать на статус "жертвы" в смысле статьи 25 п. 1. Однако Комиссия не согласилась с Правительством в той мере, в какой это могло бы пониматься в смысле пересмотра Судом Решения Комиссии о приемлемости жалобы.
Представители Комиссии считают, что Правительство предъявляло слишком жесткие требования к понятию "жертва нарушения статьи 8 Конвенции". По их мнению, чтобы считаться жертвой нарушения своего права по статье 8 п. 1, достаточно, чтобы человек находился в такой ситуации, когда имеются разумные основания опасаться, что он окажется объектом тайного наблюдения; заявители должны быть признаны не только предполагаемыми жертвами; они могут утверждать, что оказались прямыми жертвами нарушения своих прав по статье 8, поскольку на основании оспариваемого Закона любой человек в Федеративной Республике Германии, которого можно заподозрить в установлении контактов с людьми, занятыми подрывной деятельностью, действительно рискует оказаться объектом тайного наблюдения; существование такого риска само по себе является ограничением свободы общения.
Главный представитель считает, что жалоба справедливо признана приемлемой по другой причине. По его мнению, предполагаемое нарушение относится к личному праву, которое Конвенция прямо не называет, но оно с необходимостью присутствует в ней; это подразумеваемое право каждого быть проинформированным в разумный срок о любых тайных действиях, предпринятых в отношении него государственными органами и являющихся вмешательством в его права и свободы, гарантированные Конвенцией.
32. Суд подтверждает принцип, прочно установившийся в его практике, который заключается в том, что если дело было передано ему в соответствии с должной процедурой, Суд компетентен рассматривать все вопросы факта и права, возникающие в процессе слушаний, включая вопросы, которые могли бы быть подняты в Комиссии в рамках вопроса о приемлемости. Это заключение никоим образом не умаляет полномочия Комиссии, данные ей в соответствии со статьей 27 Конвенции, в отношении приемлемости жалоб. Задача, которую данная статья возлагает на Комиссию, состоит в отборе дел; Комиссия либо принимает, либо не принимает жалобы к рассмотрению. Ее отказ в приеме жалоб, которые она считает неприемлемыми, не подлежит обжалованию, так же как и Решение о приемлемости; решения принимаются совершенно независимо (см. Решение по делу Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г. Серия A, т. 12, с. 29 и 30, п. 47, 54; см. также Решение от 9 февраля 1967 г. по предварительному возражению в деле "О языках в Бельгии". Серия A, т. 5, с. 18; Решение по делу Хэндисайда от 7 декабря 1976 г. Серия A, т. 24, с. 20, п. 41; и Решение по делу Ирландия против Соединенного Королевства от 18 января 1978 г. Серия A, т. 25, с. 63, п. 157).
Настоящее дело касается inter alia толкования понятия "жертва" в смысле статьи 25 Конвенции; этот вопрос уже поднимался в Комиссии. Поэтому Суд подтверждает свою компетенцию рассматривать вопрос, возникший по данной статье.
33. Статья 24 позволяет каждой из Договаривающихся Сторон передавать в Комиссию вопрос о "любом предполагаемом нарушении" Конвенции другой Договаривающейся Стороной; отдельное лицо, неправительственная организация или группа лиц для того, чтобы иметь право подать жалобу в соответствии со статьей 25, должны заявить, что "явились жертвами нарушения... прав, признанных в настоящей Конвенции". Таким образом, в отличие от ситуации, предусмотренной статьей 24, согласно которой, при соблюдении других указанных в ней условий, общий интерес в соблюдении Конвенции достаточен для приемлемости жалобы, поданной одним из государств против другого, статья 25 требует, чтобы каждый отдельный заявитель фактически был жертвой нарушений, о которых он заявляет (см. Решение по делу Ирландия против Соединенного Королевства от 18 января 1978 г. Серия A, т. 25, с. 90 - 91, п. 239 и 240). Статья 25 не предоставляет отдельным лицам что-то подобное actio popularis; она не позволяет отдельным лицам подавать жалобу на закон in abstracto только потому, что они считают, что он нарушает Конвенцию. В принципе для индивидуального заявителя недостаточно утверждать, что само существование закона нарушает его право, установленное Конвенцией; необходимо, чтобы закон был применен с причинением ему вреда. Тем не менее, как указали и Правительство, и Комиссия, закон может сам по себе нарушать права отдельных лиц, если они испытывают его действие даже в отсутствие каких-либо конкретных мер по его применению. В связи с этим Суд напоминает, что в предыдущих двух делах, возникших из жалоб, поданных в соответствии со статьей 25, он столкнулся с законодательством, имевшим такие последствия: в деле "О языках в Бельгии" и в деле Кьелдсен, Буск Мадсен и Педерсен Суду пришлось изучить совместимость Конвенции и Протокола N 1 с законодательством об образовании (см. Решение от 25 июля 1968 г. Серия A, т. 6, и Решение от 7 декабря 1976 г. Серия A, т. 23, особенно с. 22 - 23, п. 48).
------------------------------------------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
В тексте документа, видимо, допущена опечатка: вместо "Решение от 25 июля 1968 г." следует читать "Решение от 23 июля 1968 г.".
------------------------------------------------------------------
34. Статья 25, которая устанавливает порядок обращения лиц в Комиссию, является ключевым звеном в механизме обеспечения соблюдения прав и свобод, признанных в Конвенции. Этот механизм включает в себя возможность для лица, которое считает, что ему был нанесен ущерб каким-либо действием, нарушающим Конвенцию, представить в Комиссию жалобу о данном нарушении при условии, что другие условия приемлемости были соблюдены. В данном деле встает вопрос, должно ли данное лицо быть лишено возможности подать жалобу в Комиссию потому, что в связи с секретностью действий, против которых оно возражает, оно не может указать ни на одно какое-либо конкретное действие, затрагивающее именно его. По мнению Суда, реальная эффективность Конвенции требует в таких обстоятельствах возможность обращения в Комиссию. Если бы этого не было, эффективность механизма обеспечения соблюдения Конвенции была бы значительно снижена. Конвенция и ее институты были созданы с целью защиты отдельных лиц, соответственно процессуальные нормы Конвенции должны применяться таким образом, чтобы сделать действенной систему индивидуальных обращений.
Поэтому Суд признает, что лицо может при определенных условиях утверждать, что оно является жертвой нарушения в связи с самим существованием тайных мер или законодательством, допускающим такие тайные меры, без необходимости подтверждать, что оно фактически подверглось действию этих мер. В каждом случае условия должны быть определены в зависимости от того, какое право или какие права, закрепленные в Конвенции, были, как утверждается, нарушены, против каких тайных мер выдвинуты возражения и какая существует связь между заявителем и этими мерами.
35. В свете этих соображений теперь необходимо установить, могут ли заявители утверждать, исходя из конкретного оспариваемого закона, что являются жертвами в смысле статьи 25 вследствие нарушения статьи 8 Конвенции. При этом статья 8 является основной.
36. Суд указывает, что там, где государство вводит тайное наблюдение, существование которого остается неизвестным для лиц, находящихся под наблюдением, следствием чего является невозможность обжаловать такое наблюдение, действие статьи 8 может в значительной степени быть сведено на нет. В такой ситуации обращение с лицом может противоречить статье 8, или даже совсем лишить его права, гарантируемого ему данной статьей, а лицо, не зная об этом, не будет иметь возможность пользоваться правовой защитой ни на национальном уровне, ни в институтах Конвенции.
В связи с этим необходимо напомнить, что Федеральный Конституционный Суд в своем Решении от 15 декабря 1970 г. (см. п. 11 - 12 выше) в мотивировочной части указал:
"Для того, чтобы подать конституционную жалобу против закона, заявитель должен подтвердить, что сам закон, а не только действия по его применению, представляет прямое и непосредственное нарушение одного из его основных прав... Эти условия не были выполнены, т.к., по доводам самих заявителей, только действия со стороны исполнительных органов явились бы нарушением их основных прав. Однако ввиду того, что они не были уведомлены о вмешательстве в их права, заинтересованные лица не могут оспаривать действия по применению закона. В таких случаях они должны иметь право подать конституционную жалобу против самого закона, как это делается в тех случаях, когда конституционная жалоба против действий по применению закона невозможна по другим причинам..."
Несмотря на возможное расхождение, существующее между системой подачи жалоб в Федеральный Конституционный Суд на основании немецкого права и механизмом обеспечения соблюдения Конвенции, эти доводы значимы mutatis mutandis для жалоб, поданных по статье 25.
Суд находит неприемлемой ситуацию, когда существование права, гарантированного Конвенцией, становится невозможным лишь из-за того, что заинтересованному лицу неизвестно о данном нарушении. Право обращения в Комиссию для лиц, потенциально подверженных тайному наблюдению, следует из статьи 25, т.к. иначе статья 8 рискует оказаться недейственной.
37. Что касается обстоятельств данного конкретного дела, Суд отмечает, что оспариваемое законодательство вводит систему наблюдения, согласно которой потенциально у всех жителей Федеративной Республики Германии могут быть проверены письма, почтовые отправления и телефонные разговоры, о чем они не будут поставлены в известность, если не будет иметь места какая-либо утечка информации или не будет направлено уведомление при обстоятельствах, которые изложены в Решении Федерального Конституционного Суда (см. п. 11 выше). В этой степени оспариваемое законодательство прямо затрагивает всех пользователей или потенциальных пользователей услугами почтовой и телефонной связи в Федеративной Республике Германии. Более того, как справедливо указали представители Комиссии, эта угроза наблюдения может рассматриваться сама по себе как ограничение свободы общения при пользовании услугами почтовой и телефонной связи, тем самым представляя собой для всех пользователей или потенциальных пользователей прямое вмешательство в осуществление ими прав, гарантированных статьей 8.
На слушаниях представитель Правительства сообщил Суду, что не было ни одного случая выдачи ордера или установления наблюдения в отношении заявителей в порядке Закона G 10 (см. п. 13 выше). Суд принимает к сведению заявление представителя Правительства. Однако в свете своих выводов об оспариваемом законодательном акте Суд не считает, что это уточнение влияет на оценку статуса заявителей как "жертв".
38. Принимая во внимание конкретные обстоятельства данного дела, Суд приходит к заключению, что каждый из заявителей имеет право "считать себя жертвой нарушения" Конвенции, даже если он и не может при этом подтвердить, что подвергся какому-то конкретному применению мер наблюдения. При решении вопроса, являлись ли заявители фактически жертвами нарушения Конвенции, требуется определить, совместимо ли с Конвенцией оспариваемое законодательство.
Соответственно, Суд не считает необходимым решать, следует ли из Конвенции право быть проинформированным в обстоятельствах, упомянутых главным представителем Комиссии.

II. О предполагаемом нарушении статьи 8

39. Заявители утверждают, что поскольку оспариваемое законодательство лишает заинтересованное лицо возможности узнать о применении мер наблюдения и оно не может их обжаловать в судебном порядке, имеет место нарушение статьи 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:
"1. Каждый человек имеет право на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенности его жилища и тайны корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство государственных органов в осуществление этого права, за исключением вмешательства, предусмотренного законом и необходимого в демократическом обществе в интересах государственной безопасности и общественного спокойствия, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
40. В соответствии с п. 2 статьи 10 Основного Закона, ограничения на тайну переписки, почтовых отправлений и телефонных разговоров могут быть введены, но только в соответствии с законом. Статья 1 § 1 Закона G 10 допускает, чтобы некоторые органы вскрывали и просматривали письма и почтовые отправления, читали телеграфные сообщения и прослушивали и записывали телефонные разговоры (см. п. 17 выше). Рассмотрение вопроса Судом по статье 8 ограничено только проблемой предоставления санкций на такие действия и не охватывает, например, тайное наблюдение в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом (см. п. 25 выше).
41. Первый вопрос, который необходимо решить, - является ли, и если является, то в какой степени, оспариваемое законодательство, позволяющее вышеупомянутые меры наблюдения, вмешательством в осуществление права, гарантируемого заявителям статьей 8 п. 1.
Хотя телефонные разговоры конкретно не указаны в п. 1 статьи 8, Суд считает, так же как и Комиссия, что такие разговоры входят в понятия "личная жизнь" и "корреспонденция", которые эта статья содержит.
В своем докладе Комиссия выразила мнение, что тайное наблюдение, предусмотренное немецким законодательством, равноценно вмешательству в осуществление права, закрепленного в статье 8 п. 1. Ни в Комиссии, ни в Суде Правительство не оспаривало данного положения. Ясно, что любая из разрешенных мер наблюдения, однажды примененная в отношении данного лица, приведет в результате к вмешательству со стороны какого-либо органа государственной власти в осуществление права данного отдельного лица на уважение его личной жизни и его корреспонденции. Более того, с самим существованием этого законодательства связана угроза наблюдения для всех тех, к кому данное законодательство может быть применено; эта угроза неизбежно приходит в противоречие со свободой пользования услугами почтовой и телефонной связи и тем самым представляет собой "вмешательство государственных органов" в осуществление права заявителя на уважение его личной и семейной жизни и корреспонденции.
Суд не исключает, что оспариваемое законодательство, а также меры, разрешенные в соответствии с ним, могут повлечь за собой вмешательство в осуществление права человека на уважение его жилища. Однако Суд не считает необходимым на данных слушаниях решать этот вопрос.
42. В данном деле кардинальной проблемой, проистекающей из статьи 8, становится вопрос, оправданно ли данное вмешательство условиями п. 2 данной статьи. В связи с тем, что п. 2 предусматривает исключение из права, гарантируемого Конвенцией, он должен толковаться ограничительно. Право ведения тайного наблюдения за гражданами, которое характерно для полицейского государства, терпимо в соответствии с Конвенцией только тогда, когда оно строго необходимо для сохранения демократических институтов.
43. Для того чтобы вышеуказанное "вмешательство" не нарушало статью 8, оно должно в соответствии с п. 2 в первую очередь быть "предусмотрено законом". Это требование в данном случае выполнено, т.к. "вмешательство" является результатом применения актов, принятых Парламентом, включая акт, который был изменен Федеральным Конституционным Судом в рамках его компетенции Решением от 15 декабря 1970 г. (см. п. 11 выше). В дополнение Суд отмечает, что, как указали и Правительство, и Комиссия, каждая конкретная мера наблюдения должна соответствовать строгим условиям и процессуальным нормам, установленным законодательством.
44. Остается определить, были ли выполнены другие требуемые условия, сформулированные в п. 2 статьи 8. По мнению Комиссии и Правительства, вмешательство, дозволенное оспариваемым законом, было "необходимо в демократическом обществе в интересах государственной безопасности" и / или "в целях предотвращения беспорядков и преступлений". В Суде Правительство заявило, что, кроме того, оправданно вмешательство, осуществляемое "в интересах... общественного спокойствия" и для "защиты прав и свобод других лиц".
45. Закон G 10 точно определяет и тем самым ограничивает цели, ради которых могут быть введены ограничительные меры. Он предусматривает, что для защиты от "неминуемой опасности", угрожающей "свободному демократическому конституционному порядку", "существованию или безопасности Федерации или Земли", "безопасности (союзнических) вооруженных сил" на территории Республики, или безопасности "войск одной из трех держав в Земле Берлин", компетентные органы власти могут санкционировать ограничения, которые указаны выше (см. п. 17).
46. Суд, разделяя точку зрения Правительства и Комиссии, считает, что цель Закона G 10 действительно состоит в том, чтобы сохранять государственную безопасность и / или предотвращать беспорядки или преступления в соответствии со статьей 8 п. 2. В данных обстоятельствах Суд не считает необходимым решать, являются ли дальнейшие цели, процитированные Правительством, также относящимися к делу.
С другой стороны, необходимо установить, остаются ли средства, предусмотренные оспариваемым Законом, в рамках того, что необходимо в демократическом обществе для достижения вышеуказанной цели.
47. Заявители не оспаривают немецкое законодательство в той его части, где оно предоставляет широкие полномочия для наблюдения, они признают такие полномочия и, как результат этого, ограничение права, гарантированного статьей 8 п. 1, как необходимое средство защиты демократического государства. Заявители считают, однако, что статья 8 п. 2 устанавливает определенные пределы реализации таких полномочий, которые необходимо соблюдать в демократическом обществе для того, чтобы не допустить незаметного отката к тоталитаризму. По их мнению, оспариваемому законодательству не хватает соответствующих гарантий против возможных злоупотреблений.
48. Как отметили представители Комиссии, Суд, оценивая возможности защиты, предоставляемой в пределах статьи 8, не может не принять во внимание два важных фактора. Первый - технические достижения в области средств шпионажа и, соответственно, средств наблюдения; второй - развитие терроризма в Европе за последние годы. Сейчас демократические общества оказываются под угрозой изощренных форм шпионажа и терроризма, и государство должно иметь возможность эффективно противодействовать таким угрозам, принимать в пределах своей юрисдикции меры по проведению тайного наблюдения за подрывными элементами. Суд поэтому признает, что существование законодательства, дающего полномочия по осуществлению наблюдения за перепиской, почтовыми отправлениями и телефонными разговорами, является в исключительных случаях необходимым в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и / или для предотвращения беспорядков или преступлений.
49. Что касается определения условий, при которых система наблюдения должна действовать, Суд указывает, что у национального законодателя имеются определенные дискреционные полномочия. Совершенно естественно, что Суд не вправе заменять оценку, данную национальными властями, своей оценкой того, что могло бы быть целесообразным в этой области (сравни mutatis mutandis Решение по делу Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г. Серия A, т. 12, с. 45, 46, п. 93; и Решение по делу Голдера от 21 февраля 1975 г. Серия A, т. 18, с. 21, 22, п. 45; а также по п. 2 статьи 10 Решение по делу Энгель и другие от 8 июня 1976 г. Серия A, т. 22, с. 41, 42, п. 100; и Решение по делу Хэндисайда от 7 декабря 1976 г. Серия A, т. 24, с. 22, п. 48).
Тем не менее Суд подчеркивает: это не означает, что Договаривающиеся Стороны пользуются неограниченной свободой действий, подвергая людей, находящихся под их юрисдикцией, тайному наблюдению. Осознавая опасность, что такой закон может подорвать и даже уничтожить демократию под предлогом ее защиты, Суд утверждает, что Договаривающиеся Стороны не могут во имя борьбы против шпионажа и терроризма предпринимать любые действия, которые они считают подходящими.
50. Суд должен удостовериться в том, что, какая бы система наблюдения ни была принята, существуют адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений. Эта оценка имеет только относительный характер: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как существо, объем и продолжительность возможных мер, оснований, необходимых для санкционирования таких мер, органов, компетентных разрешать, выполнять и контролировать такие действия, и от вида средств правовой защиты, предусмотренных национальным законодательством.
Поэтому функционирование системы тайного наблюдения, установленной оспариваемым законодательством, затем измененной Решением Федерального Конституционного Суда от 15 декабря 1970 г., должно быть рассмотрено в свете Конвенции.
51. В соответствии с Законом G 10 необходимо выполнить ряд ограничительных условий перед тем, как вводить меры наблюдения. Так, допустимые меры наблюдения могут применяться только в тех случаях, когда имеются фактические основания подозревать человека в планировании или осуществлении в настоящем или прошлом каких-либо серьезных уголовных действий; меры могут быть санкционированы, только если установление обстоятельств другими методами не имеет шансов на успех или будет значительно затруднено; но даже и тогда наблюдение может вестись только за конкретным подозреваемым или его предполагаемыми "контактами" (см. п. 17 выше). Следовательно, так называемое ознакомительное, или общее, наблюдение не разрешается оспариваемым законодательством.
Наблюдение может быть санкционировано только по письменному представлению с указанием причин, и такое заявление может быть сделано только руководителем определенных служб или его заместителем; решение по этому вопросу должно приниматься федеральным министром, имеющим на то полномочия от канцлера, или, в зависимости от ситуации, высшей администрацией земли (см. п. 18). Соответственно, по закону существует административная процедура, обеспечивающая принятие мер только в случае достаточных оснований. В добавление к этому, хотя это не требуется по закону, уполномоченный министр на практике, за исключением срочных случаев, обращается за предварительным согласием в Комиссию G 10 (см. п. 21 выше).
52. В Законе G 10 также сформулированы жесткие условия в отношении проведения мер наблюдения и обработки полученной с их использованием информации. Меры, о которых идет речь, остаются в силе максимум три месяца и могут быть возобновлены только по новому представлению; меры должны быть немедленно прекращены, как только требуемые условия перестают существовать или сами меры больше уже не требуются; информация и документы, таким образом полученные, не могут быть использованы для других целей, и документы должны быть уничтожены, как только отпадет необходимость в них для достижения требуемой цели (см. п. 18, 20 выше).
Первоначальный контроль за проведением мер проводится должностным лицом, имеющим квалификацию для работы в качестве судьи. Это должностное лицо изучает полученную информацию перед тем, как передать компетентным органам те сведения, которые могут быть использованы в соответствии с данным Законом и имеют отношение к целям данных мер; он уничтожает любые другие полученные данные (см. п. 20 выше).
53. По Закону G 10 исключается судебное обжалование санкционирования и выполнения мер наблюдения, однако вместо этого в соответствии с п. 2 статьи 10 Основного Закона предусматривается последующий контроль или проверка со стороны двух органов, назначенных избранными народом представителями: Парламентским советом и Комиссией G 10.
Уполномоченный министр должен по меньшей мере один раз в шесть месяцев отчитываться о применении Закона G 10 перед Парламентским советом, состоящим из пяти членов Парламента; члены Парламента назначаются Бундестагом пропорционально парламентским фракциям, при этом оппозиция также представлена в Совете. В добавление к этому министр обязан каждый месяц предоставлять Комиссии G 10 отчет о мерах, им санкционированных. На практике он предварительно получает согласие этой Комиссии. Последняя выносит решение о необходимости и законности принимаемых мер ex officio или по заявлению человека, полагающего, что он находится под наблюдением; если она объявляет какую-либо меру незаконной или необоснованной, министр должен прекратить ее немедленно. Члены Комиссии назначаются Парламентским советом на текущий срок полномочий Бундестага после консультаций с Правительством; они совершенно независимы в исполнении своих функций, и в их адрес не допускаются никакие указания (см. п. 21 выше).
54. Правительство считает, что статья 8 п. 2 не требует судебного контроля за тайным наблюдением и что система надзора, установленная по Закону G 10, действительно эффективно защищает права граждан. Заявители, с другой стороны, расценивают эту систему как "форму политического контроля", недостаточную по сравнению с принципами судебного контроля.
Поэтому необходимо определить, достаточны ли процедуры надзора над санкционированием и проведением ограничительных мер для того, чтобы удержать "вмешательство", проистекающее из оспариваемого законодательства, в рамках "необходимого в демократическом обществе".
55. Надзор за мерами наблюдения может осуществляться на трех этапах: когда наблюдение санкционировано, во время его проведения и после того, как оно закончилось. Что касается первых двух этапов, сама природа и логика тайного наблюдения диктуют, что не только наблюдение, но и надзор, сопровождающий его, должны проходить без ведома заинтересованного лица. Поскольку данное лицо будет лишено возможности искать эффективное средство правовой защиты по своему выбору, а также не сможет принимать непосредственное участие ни в каком надзорном производстве, существенно важно, чтобы установленные процедуры сами по себе предоставляли соответствующие и равные гарантии для защиты прав граждан. В процессе надзора ценности демократического общества должны соблюдаться как можно более добросовестно, дабы пределы необходимости в смысле статьи 8 п. 2 не были превышены. Одним из основных принципов демократического общества является принцип верховенства права, на который прямо указывается в преамбуле Конвенции (см. Решение по делу Голдера от 21 февраля 1975 г. Серия A, т. 18, с. 16 - 17, п. 34). Принцип господства права подразумевает inter alia, что вмешательство органов исполнительной власти в права отдельных лиц должно находиться под эффективным контролем, который обычно должен обеспечиваться судебной системой, во всяком случае в качестве последней инстанции; судебный контроль предоставляет наилучшие гарантии независимости, беспристрастности и надлежащей процедуры.
56. В рамках системы наблюдения, установленной Законом G 10, судебный контроль был исключен и заменен на первоначальный надзор, осуществляемый должностным лицом, имеющим квалификацию для работы судьей, а также Парламентским советом и Комиссией G 10.
Суд считает, что в той области, где велика потенциальная вероятность злоупотреблений в конкретных делах, что может иметь пагубные последствия для демократического общества в целом, в принципе желательно, чтобы надзорные функции выполнял суд.
Тем не менее, принимая во внимание природу надзорных и других гарантий, предусмотренных Законом G 10, Суд заключает, что исключение судебного контроля не превышает пределов того, что может быть признано необходимым в демократическом обществе. Парламентский совет и Комиссия G 10 независимы от органов, ведущих наблюдение, и они облечены достаточными полномочиями и властью осуществлять эффективный и постоянный контроль. Более того, демократический характер отражается в сбалансированности состава Парламентского совета. Оппозиция также представлена в данном органе и поэтому имеет возможность участвовать в осуществлении контроля над мерами, санкционированными уполномоченным министром, который подотчетен Бундестагу. Два надзорных органа могут в данных обстоятельствах рассматриваться как достаточно независимые, чтобы дать объективное решение.
Суд, в добавление к этому, отмечает, что лицо, полагающее, что оно находится под наблюдением, имеет возможность жаловаться в Комиссию G 10 или имеет право обратиться в Конституционный Суд (см. п. 23 выше). Однако, как признает Правительство, эти средства правовой защиты могут быть задействованы только в исключительных случаях.
57. Что касается надзора a posteriori, необходимо определить, следует ли и далее исключать судебный контроль с участием заинтересованного лица, после того как наблюдение было прекращено. С этим вопросом тесно переплетается вопрос о последующем уведомлении, т.к. в принципе у гражданина имеется мало возможностей на обращение в суд, если его не поставят в известность о мерах, принятых без его ведома, и он даже впоследствии не сможет оспорить их законность.
Основная жалоба заявителей по статье 8 состоит в том, что заинтересованное лицо впоследствии никогда не ставится в известность о прекращении наблюдения и поэтому не в состоянии использовать эффективное средство судебной защиты. Заявители опасаются, что без ведома лица эти меры могут быть неправильно осуществлены, или оно не будет иметь возможность проверить, до какой степени были нарушены его права. По их мнению, эффективный контроль, осуществляемый судом после прекращения мер наблюдения, необходим в демократическом обществе; только так можно предотвратить злоупотребления; без соответствующего надзора за тайным наблюдением гарантии статьи 8 попросту упраздняются.
По мнению Правительства, последующее уведомление заинтересованного лица, что предусмотрено решением Федерального Конституционного Суда (см. п. 11, 19 выше), соответствует требованиям статьи 8 п. 2. Однако он полагает, что эффективность тайного наблюдения зависит от неразглашения информации ни до, ни после мероприятия, если это препятствует или препятствовало бы цели расследования. Правительство подчеркивает, что право обращения в суд более не исключается после того, как уведомление сделано, и что различные правовые средства становятся доступны, позволяя лицу inter alia требовать возмещения любого понесенного вреда (см. п. 24 выше).
58. По мнению Суда, необходимо установить, возможно ли на практике требовать последующего уведомления во всех случаях.
Деятельность или опасность, против которой направлен ряд мер наблюдения, может длиться годами, даже десятилетиями после приостановки этих мер. Последующее уведомление каждого лица, подвергнутого приостановленной мере, может в значительной степени поставить под угрозу долгосрочную цель, которая первоначально являлась причиной введения наблюдения. Более того, как справедливо заметил Федеральный Конституционный Суд, такое уведомление может способствовать разглашению рабочих методов и сфер деятельности разведывательных служб и даже, возможно, рассекречиванию их агентов. По мнению Суда, пока "вмешательство", проистекающее из оспариваемого законодательства, в принципе оправданно в свете статьи 8 п. 2 (см. п. 48 выше), тот факт, что лицо не было поставлено в известность после того, как наблюдение прекращено, сам по себе не может быть несовместим с этой статьей, т.к. именно неизвещение лица гарантирует эффективность "вмешательства". Более того, необходимо напомнить, что в соответствии с Решением Федерального Конституционного Суда от 15 декабря 1970 г. заинтересованное лицо должно быть уведомлено после прекращения мер наблюдения, как только такое уведомление может быть сделано, не подвергая риску цель данного ограничения (см. п. 11, 19 выше).
59. Как в целом, так и в отношении последующего уведомления, заявители постоянно ссылались на опасность злоупотребления как основание своих утверждений о том, что законодательство, которое они оспаривают, не отвечает требованиям статьи 8 п. 2 Конвенции. Поскольку никогда при любой системе нельзя полностью исключить возможность неправ

[Aidar]

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ






ДЕЛО «САЕНТОЛОГИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ Г. МОСКВЫ ПРОТИВ РОССИИ»

(Заявление № 18147/02)









ПОСТАНОВЛЕНИЕ



СТРАСБУРГ

5 апреля 2007 г.
71. Суд обращает внимание на свою сложившую прецедентную практику, согласно которой охраняемая статьей 9 Конвенции свобода мысли, совести и религии является одной из основ «демократического общества» в смысле Конвенции. В своем религиозном измерении эта свобода является одним из тех жизненно важных элементов, которые определяют личность верующих и их мировоззрения, но она также является ценным достоянием атеистов, агностиков, скептиков и безразличных. От нее зависит тот плюрализм, присущий демократическому обществу, который был завоеван дорогой ценой на протяжении столетий (см. дело «Митрополитская церковь Бессарабии и др. против Молдовы», № 45701/99, § 114, ECHR 2001-XII).
72. Хотя религиозная свобода является в первую очередь вопросом личной совести, она также подразумевает, среди прочего, свободу «выражать [свои] религиозные чувства» лично или сообща с другими, публично либо в кругу соверующих. Поскольку религиозные общины традиционно существуют в форме организованных структур, статью 9 следует толковать в свете статьи 11 Конвенции, которая защищает жизнь объединений от неоправданного вмешательства со стороны государства. С этой точки зрения право верующих на свободу религии, которое подразумевает право на проявление религиозных убеждений совместно с другими, включает в себя и ожидание того, что верующие смогут свободно объединяться без произвольного вмешательства со стороны государства. На самом деле, автономное существование религиозных общин является неотъемлемой частью плюрализма в демократическом обществе, а посему этот вопрос составляет сердцевину той защиты, которая предусмотрена статьей 9. Выявленная прецедентной практикой Суда обязанность государств по соблюдению нейтралитета и беспристрастности [по отношению к различным вероисповеданиям и их объединениям] несовместима с осуществлением государствами каких-либо полномочий по оценке легитимности религиозных убеждений (см. цитированное выше дело «Митрополитская церковь Бессарабии и др. против Молдовы», §§ 118 и 123, а также дело «Хасан и Чауш против Болгарии» [Большая Палата], № 30985/96, § 62, ECHR 2000-XI).
73. Суд также напоминает о том, что право создания объединений является составной частью права, закрепленного в статье 11. То, что граждане должны иметь возможность учреждать юридические лица, позволяющие им действовать совместно в области их общих интересов, является одним из наиболее важных аспектов права на свободу объединения, без которого это право было бы лишено всякого смысла. То, каким образом эта свобода закрепляется в национальном законодательстве, а также ее практическое применение властями показывает состояние демократии в соответствующей стране. Вне всякого сомнения, у государств есть право удостовериться, что цели и деятельность объединений соответствуют требованиям, изложенным в законодательстве, однако осуществление [государствами] подобных полномочий должно быть совместимым с их собственными обязательствами в рамках Конвенции, которые подлежат контролю со стороны конвенционных органов (см. дело «Сидиропулос и др. против Греции», постановление от 10 июля 1998 года, Reports of Judgments and Decisions 1998-IV, § 40).
74. Как уже неоднократно отмечалось в решениях Суда, политическая демократия является основополагающим признаком европейского публичного порядка, а замысел Конвенции состоял в том, чтобы способствовать распространению и сохранению идеалов и ценностей демократического общества. Суд также подчеркивал, что демократия – единственная политическая модель, которая предполагается в Конвенции и является совместимой с ней. В силу формулировки второго пункта статьи 11, а также статей 8, 9 и 10 Конвенции, единственная необходимость, которая способна оправдать вмешательство в какие-либо из прав, закрепленных в этих статьях, – это необходимость, которая возникает в «демократическом обществе» (см. дело «Объединенная коммунистическая партия Турции и др. против Турции», постановление от 30 января 1998 года, Reports of Judgments and Decisions 1998-I, §§ 43-45, а также дело «Рефа Партиси (Партия благоденствия) и др. против Турции» [Большая Палата], №№ 41340/98, 41342/98, 41343/98 and 41344/98, §§ 86-89, ECHR 2003-II).
75. Право государства защищать свои институты и граждан от объединений, которые могли бы представлять для них угрозу, должно использоваться осмотрительно, поскольку исключения из общего правила свободы объединения не подлежат расширительному толкованию. Только убедительные и весомые причины могут стать оправданием для ограничения этой свободы. Любое вмешательство должно быть обусловлено «насущной социальной необходимостью»; само же понятие «необходимость» лишено гибкости таких выражений, как «полезный» или «желательный» (см. дело Горжелик и др. против Польши [GC], no. 44158/98, §§ 94-95, 17 февраля 2004 года, с дополнительными ссылками).
2. Статус заявителя как «жертвы» предполагаемых нарушений
76. Согласно утверждениям государства-ответчика, поскольку заявитель не был ликвидирован и сохраняет статус юридического лица, нарушения его прав по Конвенции не имели места, а поэтому заявитель не имеет права заявлять о себе как о «жертве» каких-либо нарушений.
77. Довод государства-ответчика не является убедительным. Суд напоминает, что он ранее рассматривал аналогичную жалобу религиозного объединения, которому российскими властями было отказано в перерегистрации в соответствии с новым Законом о религиях. Суд тогда установил, что даже в отсутствие вреда или ущерба религиозное объединение имеет право считать себя «жертвой», поскольку отказ в перерегистрации прямо затрагивает его юридический статус (см. цитированное выше дело «Московское отделение Армии спасения», §§ 64-65). Суд также установил, что включение религиозного объединения в Единый государственный реестр юридических лиц не избавляет его от статуса «жертвы» до тех пор, пока национальные власти не признали нарушения его прав по Конвенции, вытекающего из отказа в перерегистрации (там же, § 66). При этом Суд учел утверждения Управления юстиции г. Москвы в национальном суде о том, что внесение сведений в Единый государственный реестр не представляет собой «перерегистрацию» в смысле Закона о религиях (там же, § 67).
78. Обращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что ситуация заявителя аналогична той, в которой находился заявитель по делу «Московского отделения Армии спасения». Заявителю было отказано в перерегистрации, предусмотренной Законом о религиях, а внесение сведений о заявителе в Единый государственный реестр юридических лиц было связано исключительно с созданием данного реестра и с передачей полномочий по регистрации от одного государственного органа к другому после принятия новой процедуры регистрации юридических лиц (там же, § 67). Национальные власти ни разу не признали факта нарушения прав заявителя по Конвенции и не предпринимали каких-либо мер к восстановлению этих прав. Судебные решения, которые подтверждали законность решения об отказе в перерегистрации, не было отменены и остаются в силе по сей день. Решение Никулинского районного суда от 30 апреля 2002 года, на которое ссылается государство-ответчик, касалось лишь иска о ликвидации заявителя, и не имело никаких последствий для его требования о перерегистрации.
79. Аналогичным образом, Суд находит неубедительными доводы государства-ответчика о том, что заявитель не может считаться «жертвой», поскольку он до сих пор не предпринял необходимых мер для подачи надлежащего заявления на перерегистрацию. На протяжении шести лет (с 1999 по 2005 год) заявитель подал не менее одиннадцати заявлений на перерегистрацию с целью исправления недостаток в поданных документах, как тех, на которые было указано властями, так и тех, которые предположительно наличествовали в тех случаях, когда Управление юстиции никак не указывало на их характер (см. например, параграфы 11, 15 и 17 выше). Государство-ответчик не уточнило, на основании каких норм закона заявитель все еще может подать новое заявление на перерегистрацию несмотря на то, что такое заявление будет очевидно запоздалым после истечения продленного до 31 декабря 2000 года срока для подачи заявления. На самом деле, Управление юстиции сослалось на истечение этого срока как основание для отказа в рассмотрении с седьмого по десятое заявление на перерегистрацию, поданные заявителем (см. параграфы 34, 38, 41 и 44 выше). Из вышеизложенного следует, что в настоящее время заявителю отказано в перерегистрации.
80. С учетом изложенных выше соображений Суд приходит к выводу о том, что заявитель вправе «утверждать» что он является «жертвой» нарушений, в отношении которых была подана жалоба. Для того, чтобы оценить обоснованность утверждений заявителя о том, что он является жертвой [нарушения прав], требуется рассмотрение его доводов по существу.
3. Наличие вмешательства в права заявителя
81. В свете вышеизложенных общих принципов, возможность учреждать юридическое лицо в целях совместной деятельности в области общих интересов является одним из наиболее важных аспектов свободы объединений, без которого это право было бы лишено всякого смысла. Суд уже ранее выразил свое мнение о том, что отказ национальных властей предоставить статус юридического лица объединению физических лиц может представлять собой вмешательство в осуществление заявителем своего права на свободу объединения (см. цитированное выше дело «Горжелик», § 52 и в других местах, а также цитированное выше дело «Сидиропулоса», § 31 и в других местах). Когда речь идет об организациях религиозной общины, отказ в их признании также представляет собой вмешательство в право заявителя на свободу религии в соответствии со статьей 9 Конвенции (см. цитированное выше дело «Митрополитская церковь Бессарабии», § 105). Право верующих на свободу вероисповедания предполагает ожидание того, что общине будет позволено осуществлять свою деятельность мирно и свободно от произвольного вмешательства со стороны государства (см. дело «Хасан и Чауш против Болгарии» [Большая Палата], № 30985/96, § 62, ECHR 2000-XI).
82. Суд обращает внимание на то, что в 1997 году государство-ответчик приняло новый Закон о религиях, в соответствии с которым все религиозные организации, которым ранее был предоставлен статус юридического лица, должны были внести изменения в свои учредительные документы в соответствии с новым Законом, а также пройти «перерегистрацию» в течение определенного срока. Неполучение «перерегистрации» до истечения указанного срока, вне зависимости от причины этого, ставило религиозные организации под угрозу ликвидации в судебном порядке (см. параграф 56 выше).
83. Суд отмечает, что до принятия нового Закона о религиях заявитель действовал на законных основаниях в России с 1994 года. Он не сумел получить «перерегистрацию», предусмотренную Законом о религиях, и вследствие этого по закону подлежал ликвидации. И хотя последующее постановление Конституционного Суда устранило непосредственную угрозу ликвидации заявителя, очевидно, что его правоспособность отличается от правоспособности тех религиозных организаций, которые получили свидетельства о перерегистрации (см. цитированное выше дело «Московское отделение Армии спасения», § 73). Суд обращает внимание на то, что российские власти ссылались на отсутствие перерегистрации как на основание для отказа в регистрации поправок к уставу и приостановления регистрации религиозной газеты (см. параграфы 46 по 52 выше).
84. Суд в аналогичном деле уже установил то, что подобная ситуация свидетельствует о вмешательстве в право религиозной организации на свободу объединения, а также в его право на свободу религии постольку, поскольку Закон о религиях ограничивает возможности религиозной организации без статуса юридического лица осуществлять все виды религиозной деятельности (см. цитированное выше дело «Московское отделение Армии спасения», § 74). Эти принципы также применимы к настоящему делу.
85. Поэтому Суд считает, что вмешательство в права заявителя по статье 11 Конвенции имеет место, если читать ее в свете статьи 9 Конвенции. Таким образом, Суд обязан определить, отвечает ли это вмешательство требованиям пункта 2 этих положений, а именно является ли оно «предусмотренным законом», преследовало ли оно одну или более законных целей и было ли оно «необходимо в демократическом обществе» (см., среди прочего, цитированное выше дело «Митрополитская церковь Бессарабии», § 106).
4. Обоснование вмешательства
(a) Общие принципы, применимые к анализу обоснования
86. Суд напоминает, что перечень оснований для ограничения права на свободу религии и собраний, содержащийся в статьях 9 и 11 Конвенции, является исчерпывающим. Исключения из общего правила свободы объединения не подлежат расширительному толкованию, и только убедительные и весомые причины могут служить основанием для ограничения этой свободы. Право усмотрения государств при определении наличия «необходимости» в смысле пункта 2 этих статей Конвенции является ограниченным и находится в неразрывной взаимосвязи со строгим европейским надзором за [национальными] законами и применившими их решениями, в т.ч. и решениями независимых судов (см. цитированные выше дела «Горжелик», § 47, «Сидиропоулос» § 40, а также дело «Станков и Объединенная организация «Илинден» против Болгарии», №№ 29221/95 и 29225/95, § 84, ECHR 2001-IX).
87. При осуществлении этого надзора задача Суда состоит не в том, чтобы заменять своими собственными взглядами взгляды соответствующих национальных властей, а в том, чтобы проверять решения, принятые [властями] в рамках осуществления последними своего права усмотрения. Это не означает, что [Суд] должен ограничиваться оценкой того, действовал ли государство-ответчик разумно, внимательно и добросовестно или нет при осуществлении им своего права усмотрения; он должен рассматривать обжалуемое вмешательство в свете всего дела в целом и определить: «соразмерно» ли [вмешательство] «преследуемой легитимной цели», являются ли основания, на которые ссылаются национальные власти, «достаточными и относящимися к делу». При таком анализе Суд должен удостовериться в том, что национальные власти применили стандарты, соответствующие предусмотренным Конвенцией принципам, а более того, удостовериться в том, что принятые им решения основаны на приемлемой оценке фактов, имеющих значение для дела (см. цитированное выше дело «Объединенная коммунистическая партия Турции и др. против Турции», § 47, а также дело «Партидул Комунистилор (Непечеристи) и Унгуреану против Румынии, № 46626/99, § 49, ECHR 2005-I (извлечение)).
(б) Доводы в обоснование вмешательства
88. Суд обращает внимание на то, что приведенные основания для отказов в перерегистрации заявителя не отличались последовательностью на протяжении всего периода, в течение которого заявитель пытался пройти перерегистрацию. Первое заявление было отклонено со ссылкой на ведущееся уголовное расследование в отношении председателя церкви, а второе – на основании текстовых различий между уставом и Законом о религиях (см. пункты 9 и 11 выше). Заявления с третьего по шестое не были приняты к рассмотрению по причине непредставления полного пакета документов, каковое обоснование было подтверждено районным и городским судами (см. пункты 15, 17, 19, и 28 выше). Обоснованием отказа в рассмотрении с седьмого по десятое заявление послужило истечение срока перерегистрации. После того, как суд вынес определение об отсутствии законных оснований для отказа от рассмотрения измененного устава, Управление юстиции отказало в удовлетворении одиннадцатого заявления на новых основаниях, а именно непредставлении документов, свидетельствующих о присутствии заявителя в Москве на протяжении не менее пятнадцати лет (см. пункт 51 выше).
89. Выдвигаемое государством-ответчиком основание для вмешательства основывалось на решении районного суда (оставленном в силе городским судом) о том, что заявитель не представил некоторых документов и достаточной информации об основах его вероучения.
90. Поскольку национальные суды не ссылались на ведущееся уголовное расследование и текстовые различия между текстом Закона о религиях и уставом заявителя как действительные основания для отказа в перерегистрации, Суд начнет свой анализ с аргументов в отношении предполагаемого представления неполного комплекта документов.
91. Суд отмечает, что Управление юстиции г. Москвы отказалось принять к рассмотрению по крайней мере четыре заявления на перерегистрацию, ссылаясь на то, что заявитель не представил полный комплект документов (см. пункты 15, 17, 19 и 28 выше). Однако оно не указало, почему оно считало эти пакеты неполными. В своем ответе на письменный запрос председателя заявителя, Управление юстиции г. Москвы прямо отказалось указать, каких именно сведений или документов не хватало в комплекте, ссылаясь на отсутствии своей компетентности в этом вопросе (см пункт 15 выше). Суд обращает внимание на противоречие в подходе Управления юстиции г. Москвы, которое, с одной стороны, признало свою компетенцию по признанию заявления неполным, но с другой стороны, отрицало свою компетенцию по указанию предполагаемых отсутствующих элементов. Такой подход не только лишил заявителя возможности исправить предполагаемые недостатки заявления и вновь представить его, но и противоречил прямому требованию национального законодательства о том, что любой отказ должен быть обоснованным. Не указав четких причин для отказа в принятии заявления на перерегистрацию, Управления юстиции г. Москвы действовало произвольно. Соответственно, Суд считает, что данное основание для отказа «не соответствовало закону».
92. При повторном рассмотрении жалобы заявителя районный суд выдвинул более конкретные основания для отказа, первое из которых – непредставление подлинника устава, свидетельства о регистрации и документа, подтверждающего юридический адрес [заявителя] (см. пункт 30 выше). В отношении этого основания Суд отмечает, что Закон о религиях содержит исчерпывающий перечень документов, которые должны быть приложены к заявлению на перерегистрацию. Этим перечнем не предусмотрена какая-либо конкретная форма представления этих документов, будь ли это в виде подлинников или копий (см. пункт 58 выше). Согласно сложившейся прецедентной практике Суда, выражение «предусмотренный законом» требует, чтобы обжалуемая мера была основана на национальном законе, а также чтобы этот закон был сформулирован с достаточной точностью, которая позволила бы гражданам предвидеть последствия определенного образа действий и, соответственно, регулировать свое поведение (см. как классический пример дело «Санди Таймс против Соединенного королевства (№ 1)», постановление от 26 апреля 1979 года, Серия A № 30, § 49). Требование о представлении документов в подлиннике не вытекает из текста Закона о религиях, а в ходе разбирательств в национальных судах не прозвучало ссылки на какие-либо иные нормативные документы, которые фиксировали бы это требование. Не были они упомянуты ни в качестве оснований для отказа со стороны Управления юстиции г. Москвы, ни в решении Президиума о передаче дела на новое рассмотрение, а в первый раз появились в решении районного суда. В этих обстоятельствах Суд приходит к выводу о том, что национальное законодательство не было сформулировано с достаточной ясностью, которая позволила бы заявителю предвидеть неблагоприятные последствия, связанные с представлением копий вместо подлинников. Более того, Суд считает, что требование о приложении к каждому заявлению подлинников было бы чрезмерно обременительным, а может быть и неисполнимым в данном случае. На Управление юстиции закон не налагал ответственность по возвращению документов, приложенных к заявлению, в рассмотрении которого было отказано; кроме того, по всей видимости, оно как правило хранило их вместе с регистрационным делом. Поскольку имеется лишь ограниченное количество подлинных документов, требование о представлении подлинников вместе с каждым заявлением могло бы привести к невозможности повторного представления исправленных заявлений на перерегистрацию по причине исчерпания подлинников. Такой подход сделал бы право заявителя на подачу заявления на перерегистрацию чисто теоретическим, а не практическим и действенным, как того требует Конвенция (см. дело «Артико против Италии», постановление от 13 мая 1980 года, Серия A № 37, § 33). Как отметил заявитель, и что не было оспорено государством-ответчиком, Управление юстиции г. Москвы имело в своем распоряжении подлинник устава и свидетельства о регистрации, а также документ, подтверждающий его адрес; данные документы были приложены к первому заявлению на перерегистрацию в 1999 году и не возвращены заявителю. При таких обстоятельствах вывод районного суда о том, что заявитель несет ответственность за непредставление этих документов, лишен как фактических, так и юридических оснований.
93. Никулинский районный суд также определил, что заявитель не представил сведений об основах своего вероучения и соответствующей ему практике. Суд ранее устанавливал, что отказ от регистрации ввиду непредставления информации о фундаментальных принципах религии может быть обоснованным исходя из в конкретных обстоятельствах, если это необходимо для определения того, представляет ли соответствующая конфессия угрозу для демократического общества или нет (см. дело «Кэрмуирея Спиритуалэ a Мусулманилор дин Република Молдова против Молдавии» (dec.), № 12282/02, 14 июня 2005 года). В настоящем случае ситуация иная. Факт представления заявителем книги с описанием теологических догматов и практики саентологии никем не оспаривался. Районный суд не разъяснил, почему эта книга не была сочтена содержащей достаточные сведения об основах вероучения и соответствующей ему практике, что требует Закон о религиях. Суд напоминает, что если информация, содержащаяся в книге, не была сочтена полной, то в задачу национальных судов входило разъяснение применяемых требований закона, так чтобы дать заявителю четкие указания на то, как подготовить документы (см. цитированное выше дело «Московский филиал Армии спасения», § 90, а также дело «Цонев против Болгарии», № 45963/99, § 55, от 13 апреля 2006). Однако этого не было сделано. Соответственно, Суд считает данное основание для отказа в перерегистрации не доказанным.
94. Суд не считает необходимым рассматривать обоснованность отказов на основании истечения срока для перерегистрации, поскольку в последующих судебных разбирательствах местные суды признали, что решение Управления юстиции г. Москвы об оставлении без рассмотрения заявления о регистрации исправленного варианта устава на этом основании было незаконным (см. пункты 47 и 48 выше). Во всяком случае, как Суд установил выше, неспособность заявителя обеспечить перерегистрацию в установленные сроки было прямым последствием произвольного отказа в удовлетворении его предыдущих заявлений Управлением юстиции г. Москвы.
95. Наконец, что касается отказа в последнем, одиннадцатом заявлении на том основании, что не был представлен документ, подтверждающий присутствие в Москве на протяжении пятнадцати лет (см. пункт 51 выше), Суд отмечает, что это требование не имело законных оснований. Еще в 2002 году Конституционный суд вынес определение о том, что подобного документа нельзя требовать от организаций, которые существовали до вступления в силу Закона о религиях в 1997 году (см. пункт 61 выше). Заявитель был зарегистрирован в качестве религиозной организации с 1994 года и подпадает под эту категорию.
96. Из этого следует, что причины, приведенные национальными властями в обоснование отказа в перерегистрации заявителя, не были основаны на законе. Еще одним соображением, которое имеет отношение к оценке Судом соразмерности вмешательства, является то, что на момент введения требования о перерегистрации, заявитель законно существовал и действовал в Москве в качестве независимой религиозной общины в течение трех лет. При этом никто не утверждал, что община в целом или ее отдельные члены нарушали какие-либо национальные законы или нормативные акты, регулирующие их общественную и религиозную деятельность. При таких обстоятельствах Суд считает, что причины для отказа в перерегистрации должны были быть особенно весомыми и убедительными (см. цитированное выше дело «Московское отделение Армии спасения», § 96, а также прецедентную практику, указанную в параграфе 86 выше). В рассматриваемом деле подобные причины не были указаны национальными властями.
97. С учетом вывода Суда о том, что приведенные Управлением юстиции г. Москвы и подтвержденными московскими судами основания для отказа в перерегистрации отделения заявителя не имели законных оснований, можно сделать вывод и о том, что, своим отказом в регистрации Церкви Саентологии в Москве московские власти действовали недобросовестно и пренебрегли своей обязанностью по соблюдению нейтралитета и беспристрастности по отношению к религиозной общине заявителя (см. цитированное выше дело «Московское отделение Армии спасения», § 97).
98. С учетом вышеизложенного, Суд считает, что вмешательство в право заявителя на свободу религии и объединения не было необоснованным. Следовательно, имело место нарушение статьи 11 Конвенции с учетом требований статьи 9.
II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 14 КОНВЕНЦИИ ВО ВЗАИМОСВЯЗИ СО СТАТЬЯМИ 9, 10 И 11
99. Заявитель далее жаловался на нарушение стати 14 Конвенции во взаимосвязи со статьями 9, 10 и 11, выражающееся в том, что он подвергся дискриминации в связи со своим положением как религиозное меньшинство в России. Статья 14 гласит:
«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».
100. Суд напоминает, что статья 14 не имеет самостоятельного существования, но играет важную роль, дополняя прочие положения Конвенции и Протоколов, поскольку она защищает лиц, оказавшихся в аналогичной ситуации, от какой-либо дискриминации в осуществлении прав, предусмотренных в тех других [статьях Конвенции]. В тех случаях, когда заявитель ссылается на материально-правовые нормы Конвенции или Протоколов к ней как отдельно, так и во взаимосвязи со статьей 14, а при этом Судом устанавливает нарушение этой материально-правовой нормы, у Суда в принципе нет необходимости дополнительно рассматривать дело с точки зрения статьи 14 – хотя подход Суда отличается в тех случаях, когда фундаментальным аспектом дела является явное отсутствие равенства в осуществлении рассматриваемого права (см. дело «Шассанью и др. против Франции» [Большая Палата], №№ 25088/94, 28331/95 и 28443/95, § 89, ECHR 1999-III, а также дело «Даджон против Соединенного Королевства», постановление от 22 октября 1981 года, Серия A № 45, § 67).
101. В обстоятельствах настоящего дела Суд считает, что нарушение принципа равноправия, жертвой которого считает себя заявитель, было в достаточной мере учтено в приведенной выше оценке о нарушении материально-правовых норм Конвенции (см., в частности, пункт 97 выше). Из этого следует, что нет оснований для отдельного рассмотрения тех же фактов с точки зрения статьи 14 Конвенции (см. дело «Митрополитская церковь Бессарабии», § 134, а также дело «Сидиропоулос», § 52, оба из которых были процитированы выше).
III. О ПРИМЕНЕНИИ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
102. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Вред
103. Заявитель требовал компенсацию в общей суммы 20 000 евро («ЕUR») в отношении материального и нематериального вреда, понесенного посредством продолжающейся неясности в том, что касается юридического статуса заявителя, серьезного нарушения его управления и деятельности, отвлечения ресурсов на административные вопросы, касающиеся перерегистрации и судебного разбирательства. Заявитель также просил Суд постановить, что государство-ответчик должно осуществить перерегистрацию заявителя в качестве религиозной организации и выдать свидетельство о регистрации.
104. Государство-ответчик возражало, что требование о компенсации было чрезмерным и неразумным. По его мнению, законное судебное разбирательство не могло вызвать какого-либо ущерба.
105. Суд считает, что установленное им нарушение должно было причинить нематериальный вред заявителю. Суд присуждает, на справедливом основании, 10 000 EUR, а также сумму любых налогов, которые могут подлежать уплате в отношении этой суммы. Он отклоняет остальную часть требования заявителя в отношении компенсации нематериального ущерба.
106. Что касается требование заявителя об обязании [государства-ответчика] перерегистрировать заявителя, Суд не обладает полномочиями в соответствии с Конвенцией сделать исключения или декларации такого рода, о котором просит заявитель, поскольку его решения по сути носит декларативный характер. В основном, выбор средства исполнения правового обязательства государства, предусмотренного ст. 46 Конвенции, остается на усмотрение соответствующего государства (см. дело «Шофман против России», № 74826/01, § 53, 24 ноября 2005 года, с дальнейшими ссылками). Установив нарушение ст. 11 с учетом положений ст. 9 в данном деле, Суд определил обязанность государства-ответчика по принятию соответствующих мер для исправления конкретной ситуации заявителя (см. дело «Фадеева против России», № 55723/00, § 142, ECHR 2005 …). Решение о принятии конкретных мер, как то предоставление перерегистрации заявителю, исключение требования о получении перерегистрации из Закона о религиях, возбуждение дела по пересмотру судебного разбирательства либо сочетание этих и других мер, остается за государством-ответчиком. Однако Суд подчеркивает, что любые принятые меры должны соответствовать выводам, изложенным в постановлении Суда (см. дело «Ассанидзе против Грузии» [Большая Палата], № 71503/01, § 202, ECHR 2004-II, с дальнейшими ссылками).
Б. Судебные издержки и расходы
107. Ссылаясь на письменные доказательства, заявитель требовал компенсации в сумме 142,92 EUR в отношении судебных расходов и 11653,93 EUR в отношении суммы, подлежащих уплате по соглашению об оказании юридической помощи в связи с судебными разбирательствами в национальных судах и производством по делу в Страсбурге.
108. Государство-ответчик выразило мнение, что только реальные и необходимые расходы должны быть возмещены.
109. Суд признает, что заявитель понес издержки и расходы в связи с неоднократными попытками получить перерегистрацию и в связи с производством по делам в национальных судах и в страсбургском суде. Расходы заявителя подтверждаются соответствующими материалами. Суд считает, однако, что сумма, требуемая в отношении невыплаченных гонораров адвокатам, является чрезмерной и что должно быть применено некоторое уменьшение. Учитывая имеющиеся в распоряжении Суда материалы, Суд присуждает заявителю 15000 евро в отношении издержек и расходов, а также любые налоги, которые могут быть начислены на данную сумму.
В. Проценты за просрочку платежей
110. Суд считает уместным определить, что в случае просрочки уплаты компенсации должны начисляться проценты исходя из маржинальной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, к которой должны быть добавлены три процента.
ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ, СУД ЕДИНОГЛАСНО
1. Постановляет что заявитель может считаться «жертвой» в смысле ст. 34 Конвенции;

2. Постановляет что имело место нарушение ст. 11 Конвенции с учетом положений ст. 9;

3. Постановляет что не требуется отдельного рассмотрения тех же самых вопросов с точки зрения ст. 14 Конвенции;

4. Постановляет
(а) что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в трехмесячный срок со дня вступления в законную силу настоящего постановления в соответствии с пунктом 2 ст. 44 Конвенции, следующие суммы, которые должны быть конвертированы в российские рубли по курсу, применимому на дату расчетов,
(i) EUR 10000 (десять тысяч евро) в отношении нематериального вреда;
(ii) EUR 15000 (пятнадцать тысяч евро) в отношении издержек и расходов;
(iii) любые суммы налогов, которые могут быть начислены на вышеприведенные суммы;
(б) что со дня истечения вышеуказанных трех месяцев и до полного расчета на указанные суммы должны выплачиваться простые проценты по ставке, установленной в размере маржинальной ставки Европейского Центрального Банка за соответствующий период, плюс три процента.

5. Отклоняет оставшуюся часть требования заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке с направлением письменного уведомления 5 апреля 2007 года, в соответствии с параграфами 2 и 3 Правила 77 Правил Суда.
Сорен НИЛЬСЕН Христос РОЗАКИС
Секретарь Председатель

Прикрепленные файлы

•  CSM_ECHR_Judgment_translation.doc   228.5К   508 скачиваний

[sic]

Постановление Европейского Суда по правам человека от 24.05.07 по делу «Дунаев против России» (CASE OF DUNAYEV v. RUSSIA), жалоба N 70142/01.

Заявитель обратился в ЕСПЧ с жалобой на нарушение ряда положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Решением от 02.02.06 ЕСПЧ признал жалобу приемлемой в части заявленных нарушений ст. 6 Конвенции.

Заявитель настаивает, что ему было позволено подать лишь предварительную кассационную жалобу на обжалуемое им судебное решение, которая свидетельствовала о его намерении представить подробные аргументы после получения копий полного текста судебного решения и протокола судебного заседания. Его попытка подать мотивированные письменные объяснения от 27.02.01 непосредственно перед рассмотрением его дела 28.02.01 натолкнулась на отказ канцелярии Московского городского суда их зарегистрировать, а рассмотреть их в судебном заседании 28.02.01 отказался председательствующий судья.

В своем меморандуме от 09.06.05 российские власти со ссылкой на информацию, представленную Верховным Судом РФ, сообщили, что, по общему правилу, в суде кассационной инстанции не ведется протокола судебного заседания, и что, возможно, Московский городской суд в судебном заседании 28.02.01 рассмотрел и отклонил ходатайство заявителя о приобщении письменных объяснений заявителя. Тем не менее, суд кассационной инстанции рассмотрел предварительную кассационную жалобу, которую заявитель подал ранее.

В своем меморандуме от 03.05.06 российские власти сообщили, что по информации Верховного Суда РФ Московский городской суд принял письменные объяснения от 27.02.01 и приобщил их к материалам дела.

Европейский Суд отметил, что стороны не согласны в оценке того обстоятельства, принял и рассмотрел ли Московский городской суд письменные объяснения заявителя от 27.02.01. Российские власти представили Европейскому Суду копию письменных объяснений, которые якобы были приобщены к материалам дела и рассмотрены городским судом. ЕСПЧ отметил, что на этой копии нет официального штампа или какой-либо иной официальной отметки, позволяющей установить день, в который письменные объяснения были получены или зарегистрированы судом, или присвоенного регистрационного номера. Другими словами, эта копия письменных объяснений не свидетельствует о том, что объяснения в действительности были зарегистрированы и приняты для рассмотрения. Более того, в конце представленной российскими властями копии содержится слово «отказано» и подпись, схожая с подписью председательствующего судьи. Даже если точный смысл этой надписи является неопределенным, эта надпись уж точно не может означать, что письменные объяснения заявителя были приняты для рассмотрения.

При данных обстоятельствах ЕСПЧ нашел неубедительными доводы российских властей и счел с достаточной определенностью установленным, что Московский городской суд отказался принять письменные объяснения заявителя от 27.02.01 к рассмотрению. С точки зрения ЕСПЧ такой отказ образует ограничение права заявителя на доступ к суду.

ЕСПЧ постановил, что было нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции.

[Pilot6]

Это конечно любопытно, но непонятно что конкретно помешало заявителю подать мотивированную жалобу через райсуд. Возможно это и неправильно, что кассация не любит в заседании изучать новые документы, но у этой позиции есть своя логика. И по большому счету ничьи права этим не нарушаются. Я бы вообще уточнил в ГПК этот вопрос. В Москве проблем нет. Дело в кассацию направляется не ранее 3 и не позднее 2 дней до заседания. А назначается обычно через месяц. Так что времени для подачи любого количества мотивированных дополнений более чем достаточно.

[sic]

непонятно что конкретно помешало заявителю подать мотивированную жалобу через райсуд

помешало отсутствие полного текста судебного решения и протокола судебного заседания, на что заявитель прямо и указывает

но у этой позиции есть своя логика

Конечно, есть: неохота. Но, как следует из постановления ЕСПЧ, эта логика - порочная

по большому счету ничьи права этим не нарушаются

Нарушаются, в данном случае - права кассатора, причем, именно "по большому счету", поскольку право аргументированно отстаивать свою позицию является неотъемлемой частью права на справедливое судебное разбирательство

Я бы вообще уточнил в ГПК этот вопрос

ГПК не содержит запрета на подачу письменных объяснений в суд кассационной инстанции. Есть лишь частичный запрет на представление дополнительных доказательств

В Москве проблем нет

Как раз о Москве речь и идет

[Pilot6]

sic

помешало отсутствие полного текста судебного решения и протокола судебного заседания, на что заявитель прямо и указывает

А что помешало получить решение? Скорее всего простая лень или незнание. Вместо того, чтобы сдать мотивированную жалобу в райсуд, он взял ее с собой на заседание.

Так что он сам нарушил свои права. Существующий порядок позоляет кассации заранее ознакомиться с доводами жалобы и прав не нарушает, если ими нормально пользоваться, а не создавать проблемы на ровном месте.

[sic]

А что помешало получить решение? Скорее всего простая лень или незнание

Складывается впечатление, что Вы не знакомы с неповоротливостью районных судов. Когда это было, чтобы районный суд (в данном случае - Басманный) изготовил решение в десятидневный срок, отпускаемый ГПК на обжалование решения?

Вместо того, чтобы сдать мотивированную жалобу в райсуд, он взял ее с собой на заседание.

Заявитель сдал кассационную жалобу в районный суд. Причем, районный суд не оставил ее без движения; следовательно, жалоба отвечала требованиям ГПК. Однако, покольку на момент подачи предварительной (хоть и отвечающей формальным требованиям ГПК) кассационной жалобы в районный суд заявителю не были выданы ни полный текст судебного решения, ни протокол судебного заседания, постольку после получения таковых у него появилась необходимость представить дополнительные аргументы (не доказательства, подчеркиваю, а аргументы), что он и попытался сделать, но безуспешно.

Так что он сам нарушил свои права

Ну и, в данных обстоятельствах, каким таким образом он "сам нарушил свои права"?