Верховный Суд решил это дело с шикарными формулировками:
В соответствии с п. 2 ст. 1 и ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора.
В силу п. 1 ст. 450 ГК РФ изменение и расторжение договора возможны по соглашению сторон, если иное не предусмотрено данным Кодексом, другими законами или договором.
Принцип свободы договора применяется к указанным соглашениям сторон равным образом наряду с иными видами договорных соглашений.
Согласно абз. 2 п. 2 постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 № 35 "О последствиях расторжения договора" последствия расторжения договора, отличные от предусмотренных законом, могут быть установлены соглашением сторон с соблюдением общих ограничений свободы договора, определенных в постановлении Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 "О свободе договора и ее пределах".
Заключенное сторонами дополнительное соглашение фактически является соглашением, в котором предусмотрены последствия расторжения договора лизинга в связи с утратой его предмета. В частности, в указанном соглашении стороны распределили убытки, возникшие от гибели автобуса, и определили завершающую обязанность лизингодателя перед лизингополучателем в виде итоговой выплаты в согласованном размере.
При этом определение завершающей обязанности лизингодателя осуществлено не в соответствии с разъяснениями, содержащимися в п. 3–3.6 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 17 "Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга", что однако не противоречит принципу свободы договора, потому что данные разъяснения не относятся к императивным нормам. В связи с этим отличие условий соглашения от содержания данных разъяснений само по себе не может служить основанием для неприменения достигнутых сторонами договоренностей.
Как в договоре лизинга, так и в дополнительном соглашении стороны фактически договорились о том, что в случае гибели предмета лизинга расчеты между сторонами осуществляются так, как если бы право собственности на предмет лизинга перешло к лизингополучателю.
В силу положений ст. 669 ГК РФ и ст. 22 Закона о лизинге риск гибели предмета лизинга по общему правилу лежит на лизингополучателе.
Поскольку в момент гибели предмет лизинга находился в сфере имущественной ответственности лизингополучателя (предпринимателя), такое распределение убытков при прекращении договора, в результате которого компания получает от предпринимателя те имущественные предоставления, как если бы договор лизинга был исполнен надлежащим образом, не может рассматриваться как нарушающее грубым образом баланс интересов сторон и ущемляющее интересы слабого контрагента (предпринимателя), в силу чего обязательство, установленное дополнительным соглашением, подлежит исполнению на основании ст. 309 ГК РФ.
Для применения нормы о неосновательном обогащении (ст. 1102 ГК РФ) следует установить безосновательность приобретения имущества его фактическим пользователем, факт или возможность использования этого имущества для извлечения доходов и размер этих доходов.
Поскольку последствия расторжения договора лизинга урегулированы соглашением сторон, у суда не имелось оснований квалифицировать спорную денежную сумму в качестве неосновательного обогащения компании, правомерно получившей денежные средства.