Кроме, как дичью, такую позицию я назвать не могу. Понятно, что здесь напрямую завязан публичный элемент, но когда применяешь санкции, делать это надо в строгом соответствии с законом, и уж, тем более, когда речь идет о санкциях, то случаи их применения расширительному толкованию не подлежат. Надеюсь, ВС РФ поправит нижестоящие суды. Итак, поехали.
Госконтракт предусматривал следующее условие:
"12.1. Контракт вступает в силу со дня его подписания Сторонами и действует в части поставки в течение 60 календарных дней по заявке заказчика.
12.2. Истечение срока действия контракта влечет прекращение обязательств по Контракту (за исключением предусмотренных контрактом гарантийных обязательств и обязательств заказчика по оплате товаров (работ, услуг), поставленных (выполненных, оказанных) в течение срока действия контракта."
Заказчик отказался от контракта после истечения срока его действия.
ФАС включил исполнителя в РНП.
Исполнитель признал отказ незаконным, т.к. подтверждено, что нельзя отказаться от контракта, прекратившего действие.
Решение засилила апелляция (постановление от 13.02.2019).
При этом исполнитель также обратился в суд с оспариванием решения УФАС о включении в РНП
И вот в этом ему отказали.
Правомерность включения в РНП подтвердил АС МО в постановлении от 10.04.2019
Что пишет АС МО:
Закон о контрактной системе закупок устанавливает специальный порядок расторжения государственного контракта, определенный ст. 95 Закона о контрактной системе закупок и заключающийся в возможности заказчика отказаться от его исполнения только при наличии достаточных к тому оснований.
Приведенный правовой подход наиболее полно соответствует принципу эффективности осуществления закупок (ч. 1 ст. 12 названного закона), а также направлен на защиту участника закупки как более слабой стороны в рассматриваемых правоотношениях. При этом, положения ст. 95 Закона о контрактной системе ориентированы на предоставление участнику закупки возможности устранить выявленные заказчиком нарушения в целях урегулирования возникшего спора без применения к такому участнику мер публично-правовой ответственности (ч. 14 ст. 95 названного закона).
При предложенном же заявителем правовом подходе о недопустимости применения мер ответственности в случае неисполнения государственного контракта с истекшим сроком действия, положения приведенных норм права утрачивают свое действие в случае скоротечного исполнения контракта, поскольку заказчик окажется не в состоянии осуществить его расторжение с предоставлением участнику всех процессуальных гарантий защиты, предусмотренных ст. 95 Закона о контрактной системе закупок.
При этом, положения Контракта о прекращении обязательств по Контракту при истечении срока его действия об обратном не свидетельствуют, поскольку касаются лишь вопросов гражданско-правового характера, связанных с актуальностью поставки требуемого заказчиком товара после истечения срока действия Контракта, но не освобождают его стороны от публично-правовой ответственности за допущенное нарушение своих публичных обязательств (обязательств по поставке товара надлежащего качества).
Таким образом, применительно к Закону о закупках в контексте одностороннего расторжения контракта речь идет о возможности применения к участнику мер публично-правовой ответственности за неисполнение своих обязательств по контракту и тем самым, срыва государственного заказа и неэффективного расходования бюджетных средств, но не о расторжении заказчиком контракта как об отказе им от неисполняемых обязательств со стороны его контрагента в контексте гражданского законодательства Российской Федерации. В этой связи в соответствии с положениями Закона о контрактной системе закупок допустимо расторжение государственного контракта, по которому на момент принятия заказчиком соответствующего решения не исполнены обязательства со стороны участника закупки, вне зависимости от срока действия контракта.
Обратное приведет к исключению рассчитанных на быстрое исполнение контрактов из сферы действия ст. 95 Закона о контрактной системе закупок, что не соответствует конституционно закрепленному принципу всеобщего равенства перед законом (ст. 19 Конституции Российской Федерации), а также балансу частных и публичных интересов (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 29.03.2011 N 2-П) и стабильности публичных правоотношений.
