Ответ юридического позитивизма на "претензии" марксизма.№1
(1) мнимая "произвольность" волеизъявления государственной власти в юридическом позитивизме. Марксисты убеждены, что государственная воля не выступает "альфой и омегой" права, она сама обусловлена материальными условиями жизни, местом в системе производственных отношений господствующего класса. Иными словами, марксизм также утверждает объективные (экономические) основания права.
Сразу же должен оговориться, что в русскоязычных источниках я еще не встречал ни одной серьезной полемики юридических позитивистов с марксистами (я знаю, что на первом всесоюзном совещании юристов в 1938г. серьезно критиковалась концепция Кельзена в связи с разделением юристов СССР по вопросу о том, допустимо ли определять право через норму или нет), поэтому здесь я буду рассуждать не как специалист, знакомый с первоисточниками, а скорее как дилетант, что по большому счету соответствует "глубине" моих познаний по данному вопросу.
Первое. Обусловленность воли определенного класса его местом в системе производственных отношений является полаганием марксизма, достаточных доказательств которому приведено не было. Материалистическое понимание истории, основывающееся на утверждении первичности производственных отношений, а не общественного сознания, социальной деятельности, а не понятий в сознании основывается на таких же недоказуемых постулатах, как и объективный идеализм Гегеля, в борьбе с которым и родилась "Немецкая идеология".
Дело в том, ИМХО, что дихотомия "бытие - сознание" не может быть разрешена в пользу первичности определенного начала; человек не в состоянии "разделить" бытие и сознание, поскольку для него они предполагают друг друга: экспериментально "отключить" общественное сознание и показать его детерминированность общественной деятельностью по производству материальных благ, либо "выключить" бытие, показав его обусловленность "включенностью" объективного или субъективного сознания не представляется возможным. Поэтому если мыслить в рамках классической научной рациональности, то все утверждения о первичности общественного бытия или общественного сознания являются частью
метафизики, о которой наука должна молчать как о неизвестном, трансцендентном для научного опыта (Витгенштейн). В рамках неклассической научной рациональности утверждается антиномичность бытия и сознания (к примеру, в феноменологии Гуссерля, а затем и Хайдеггера, несмотря на то, что экзистенциалисты во главе с Сартром вновь пытаются "возродить" базовый для философии характер данной дихотомии).
Второе[/U]. Предположим, что мы принимаем базовый экономический детерминизм социальной структуры и действительно помещаем право в часть политической надстройки классового общества. Даже в этом случае юридические позитивисты могут заявить: никто не отменял профессиональную специализацию труда в стратифицированных обществах и не отменял специфического типа профессионального мышления, обусловленного спецификой профессиональной деятельности, поэтому почему мы не вправе утверждать, что устройством общества, принципами, детерминирующими структуру социума, пускай занимаются философы и социологи, для юристов достаточно заниматься своими традиционными (со времен первых профессиональных юристов в Риме) видами деятельности (cavere, agere, respondere, interpretare), которые вполне могут успешно осуществляться при профессиональной "редукции" - пусть для социологов государство - это система отношений, но для нас, юристов, оно будет монополистом-правотворцем, особым субъектом; пускай для философов истмата государственная воля производна от экономических отношений, но для нас, юристов, она будет первичной. Любая профессия зиждется на целом ряде профессиональных фикций, "редуцирующих" бездонную реальность к некоему профессиональному "эталону" - и юристы здесь не исключение. Вопросы объективной обусловленности государственной власти, структуры социума, классового интереса - это не их ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ вопросы. Почему Вы желаете превратить юридическое сословие в философов, придерживающихся взглядов истмата и диамата?!?
№2.
(2) сведение права к закону. Если использовать терминологию М. Мамардашвили, то любой культурный марксист убежден, что закон - это превращенная форма права. Право - это обусловленные мерой труда социальные притязания человека и потому право имеет своей объективной основой экономический базис определенной общественной формации, в то время как закон выступает лишь формой, выражающей далеко не всегда объективное правовое содержание, а формой, обусловленной интересами господствующего класса. Через понятийный язык юристов закон, который изначально обусловлен правом, превращается в самостоятельную форму, якобы регулирующую общественные отношения, т.е. в головах юристов-позитивистов форма превращается в самостоятельное содержание, отражение экономических связей начинает претендовать на роль регулятора, способного конституировать новую социальную реальность. Нежелание разотождествить право и закон у юристов-позитивистов связывается марксистами с тем, что юридическое сословие в любой экономической формации объективно служит интересам господствующего класса, закрепляет, цементирует сложившиеся в производственном процессе отношения власти-подчинения.
Если право лишь "протоколирует требования экономического базиса", не может выйти за его объективные пределы, то, ИМХО, невозможно рассматривать его как социальный регулятор, способный конструировать новую социальную реальность, т.е. право как регулятор - это, согласно истмату, профессиональная иллюзия юристов,
неосознанно наделяющих форму, производную, в конечном счете, от производственных отношений, своим собственным самостоятельным содержанием (юридические понятия и конструкции "возвышаются" над социальной действительностью и нормируют ее - в профессиональном и общественном сознании). Однако даже если это иллюзия, то она объективно необходима буржуазному типу общества,
общество объективно нуждается в представлении об идее должного, способной через нормативную форму производить социальные последствия - могли бы парировать юридические позитивисты.
Юридическая деятельность, с тех времен, как она возникла в Риме, не может основываться на полаганиях исторического материализма, она неизбежно предполагает стихийный или сознательно постулируемый идеализм (ИМХО). Даже те же представители социологической школы первичной точкой возникновения права полагали возникновение сознания обязательности обычая (Коркунов):
право не действует в механистической картине мира философского позитивизма, где причины обусловливают следствия, право действует в герменевтической модели, в континууме общественного сознания, где цели определяют действия.Ср. с критикой материалистического понимания истории Р. Штаммлером в изложении С.Н. Булгакова: «Материалистическое понимание истории стремится дать механическое истолкование историческому процессу, оно ограничивается установлением его причинной связи и сознательно не выходит за пределы категорий причин и следствий, оно сознательно стремится обойтись без внесения категории цели, долженствования. /…/ Как Маркс может призывать к какому-нибудь действию, может говорить о должном, если он не признает свободы человеческой личности? Говорить о должном можно только при предположении свободы, если же рассматривать человека как механический продукт причин и следствий, то нельзя обращаться к его воле». Булгаков С.Н. История социальных учений в XIX веке [Англия и Германия] // Булгаков С.Н. История экономических и социальных учений. М., 2007. С. 675, 676. Великолепным ответом Р. Штаммлеру могли бы звучать слова Н.А. Бердяева: «Чтобы понять смысл социологического детерминизма марксизма и изобличения им иллюзий сознания, нужно обратить внимание на существование в марксизме совсем другой стороны, по видимости противоречащей экономическому материализму. Марксизм есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском призвании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме. /…/ Маркс открывает в капитализме процесс дегуманизации, овеществления (Verdinglichung) человека. С этим связано гениальное учение Маркса о фетишизме товаров. Все в истории, в социальной жизни есть продукт активности человека, человеческого труда, человеческой борьбы. Но человек падает жертвой иллюзорного, обманного сознания, в силу которого результаты его собственной активности и труда представляются ему вещным объективным миром, от которого он зависит. Не существует вещной, объективной, экономической действительности, это иллюзия, существует лишь активность человека и активное отношение человека к человеку. Капитал не есть объективная вещная реальность, находящаяся вне человека, капитал есть лишь общественные отношения людей в производстве. За экономической действительностью всегда скрыты живые люди и социальные группировки людей. И человек своей активностью может расплавить этот призрачный мир капиталистической экономики. К этому призван пролетариат, который падает жертвой этой иллюзии, фетишизации и овеществления продуктов человеческого труда. Пролетариат должен бороться против овеществления человека, против дегуманизации хозяйства, должен обнаружить всемогущество человеческой активности. Это совсем другая сторона марксизма, и она была сильна у раннего Маркса. Веру в активность человека, субъекта, он получил от немецкого идеализма. Это есть вера в дух, и она не соединима с материализмом. В марксизме есть элементы настоящей экзистенциальной философии, обнаруживающей иллюзию и обман объективации, преодолевающей человеческой активностью мир объективированных вещей. Только эта сторона марксизма могла внушить энтузиазм и вызвать революционную энергию. Экономический детерминизм принижает человека, возвышает его лишь вера в активность человека, которая может совершать чудесное перерождение общества». Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 159, 161.
В юридическом позитивизме право и закон соотносятся как содержание и форма. Чтобы право действовало, оно должно принять форму закона, поскольку посредством именно формы действие права становится определенным. Только формализованный социальный регулятор целесообразен, способен конструировать отношения и приближать общество к определенным целям. Право вне формы закона действовать не может: процессы правового регулирования и правоприменения объективно требуют наличия формальной определенности права в форме закона. Более того, в самом марксизме неоднократно утверждалось, что буржуазной общественно-экономической формации право как выразитель господствующей идеологии может существовать лишь в форме закона, для капитализма закономерна "законная" форма права.
P.S. Илья, ради Бога - я готов стать даже змеей, лишь бы встретить настоящего мангуста. Вариться в "собственном соку" прескучно.
Сообщение отредактировал Сергей77: 18 December 2008 - 17:37
Все живы 
