Сообщений в теме: 308

[Fox Mulder]

Товарищи, помогите, кто может. Еду на днях в Самару, полного текста так и не нашел, чтобы носом в него тыкать. Английский текст, боюсь, никто не поймет.

[serg_koch]

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО
МЕЛЬНИК ПРОТИВ МОЛДОВЫ

Жалоба № 6923/03

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

СТРАСБУРГ

14 ноября 2006

Это постановление суда по данному делу вступит в силу в порядке, установленном Статьей 44 § 2 Конвенции. Оно может быть подвергнуто только редакционной правке.



В деле Мельник против Молдовы,
Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция), заседая Палатой в составе:
Nicolas BRATZA, Председатель
J. CASADеvalL,
G. BONELLO,
M. PELLONPAA,
K. TRAJA,
S. PAVLOVSCHI
, J. SIKUTA, Судьи
и F. ELENS-PASSOS, Заместитель Секретаря Секции Суда

Заседая за закрытыми дверями 24 октября 2006г.,
Вынес, принятое в тот же день, следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой (№ 6923/03), поданной в Европейский Суд против Республики Молдова гражданкой Молдовы Галиной Мельник ("заявитель") 30 декабря 2002г. в соответствии со Статьей 34 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод ("Конвенция").
2. Молдавское государство ("Правительство") в Суде представлял Уполномоченный Республики Молдовы при Европейском Суде по правам человека Виталий Парлог.
3. Заявитель жаловалась, в частности, что ее право на справедливое судебное разбирательство было нарушено виду того, что Кассационный суд не обосновал продление установленного предельного срока для подачи кассационной жалобы. Она также жаловалась на нарушение своих прав по Конвенции в результате отмены вступивших в силу судебных решений в ее пользу по протесту об отмене, внесенного Генеральным прокурором в Верховный Суд.
4. 29 марта 2005г. Суд решил коммуницировать эту жалобу Правительству Молдовы. Согласно Статьи 29 § 3 Конвенции Суд решил рассмотреть жалобу на приемлемость и по существу одновременно.
5. Заявитель и Правительство представили свои возражения по существу и по требованиям о справедливой компенсации по Статье 41 Конвенции.
6. Правительство представило два односторонних заявления, и предлагало Суду исключить жалобу из Списка дел Суда в соответствии со Статьей 37 Конвенции.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

7. Заявитель 1948г.р. и проживает в г. Резина.
8. Заявитель является вдовой бывшего Председателя районного суда. 7 июня 1998г., после смерти мужа заявитель подала несколько заявлений в Министерство финансов ("Министерство") и Министерство юстиции, требуя единовременную сумму, на которую она имела право в соответствии с Законом "О статусе судей". После того как ее заявления были отклонены ввиду отсутствия средств, заявитель предъявила иск в суд к Министерству.
9. 2 марта 1999г. районный суд Буюкани присудил заявителю 345 491 молдавских лей (мдл, в то время эквивалентно 35 987 евро), в котором суд постановил, что она имела право на эти суммы по случаю смерти своего мужа. Министерство обжаловало это решение. Решениями от 11 мая 1999г. и от 17 августа 1999г. Чизинауский областной суд и Кассационный суд, соответственно, отклонили жалобы министерства.
10. Заявитель подавала многочисленные жалобы о неисполнении решения суда Министерством о выплате ей компенсации. 13 января 2000г. Министерство выплатило компенсацию.
11. Так как заявитель посчитала, что запоздалое исполнение решения суда значительно уменьшило стоимость ее компенсации ввиду инфляции, то она попросила Министерство возместить ей уменьшенную стоимость. Министерство отказало в удовлетворении просьбы заявителя, и тогда она предъявила иск в суд, требуя компенсацию за запоздалое исполнения решения суда.
12. 14 сентября 2001г. районный суд Буюкани вынес решение в пользу заявителя и обязал Министерство выплатить ей 244 953 мдл (в то время 21 007 евро) в качестве компенсации. Министерство обжаловало решение суда.
13. 5 февраля 2002г. Чизинауский областной суд отклонил апелляционную жалобу Министерства и оставил без изменения решение суда от 14 сентября 2001г. Решение Чизинауского областного суда особо указывало, что присутствовал представитель Министерства и выступал в суде. Поскольку Министерство не подало кассационную жалобу в течение пятнадцати дней, то решение суда от 5 февраля 2002г. вступило в силу.
14. 8 апреля 2002г., через 47 дней после истечения установленного законом предельного срока для подачи кассационной жалобы, Министерство подало кассационную жалобу в Кассационный суд и попросило продлить установленный законом предельный срок для подачи жалобы, не указав каких-либо причин об уважительности пропуска этого срока.
15. 9 июля 2002г. Кассационный суд рассмотрел кассационную жалобу Министерства. Кассационный суд по своей инициативе запросил данные из Управления статистики об уровне инфляции, и ссылался на эти данные в своем решение. Заявитель жаловалась, что ей не было дано возможности как ознакомиться с этим документом, так и оспорить его в суде. Заявитель также жаловалась, что она явно просила Кассационный суд отклонить жалобу Министерства, так как она была подана сверх установленного срока.
16. Решением от 9 июля 2002г. Кассационный суд удовлетворил жалобу Министерства, отменил решения суда в пользу заявителя, и уменьшил сумму компенсации за инфляцию до 118 848 мдл (в то время 8 766 евро). Кассационный суд не привел каких-либо доводов о рассмотрении кассационной жалобы по существу, поданной сверх установленного срока.
17. 16 сентября 2002г. Генеральный прокурор внес в Верховный Суд протест об отмене решения суда в пользу заявителя, и просил уменьшить сумму присужденной компенсации.
18. 9 октября 2002г. Верховный Суд удовлетворил протест Генерального прокурора, отменил решения суда в пользу заявителя и отказал в удовлетворении ее требований о компенсации за инфляционные убытки.

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

19. Соответствующие нормы Гражданского процессуального кодекса, действовавшего с 26 декабря 1964г. по 12 июня 2003г., гласили следующее:

Статья 114. Восстановление процессуальных сроков
"Лицам, пропустившим установленный законом срок по причинам, признанным судом уважительными, пропущенный срок может быть восстановлен.
Заявление о восстановлении пропущенного срока подается в суд, в котором надлежало совершить процессуальное действие, и рассматривается в судебном заседании....
На определение суда об отказе в восстановлении пропущенного процессуального срока может быть подана частная жалоба."

Статья 284. Продление срока
"Срок для подачи жалобы может быть продлен в соответствии со статьей 114 настоящего Кодекса. Если у суда нет оснований продлять срок, он должен отклонить жалобу как поданную несвоевременно."

Статья 305. Срок для подачи кассационной жалобы
"Срок для подачи кассационной жалобы составляет 15 дней, если законом не установлено иное."

Статья 314. Решение суда кассационной инстанции и процессуальные нормы
"Вынесение решения, а также другие процессуальные нормы в суде апелляционной инстанции рассматриваются судом кассационной инстанции."

Статья 316. Окончательные решения
"Окончательными решениями суда являются:
...
3) не обжалованные решения апелляционных инстанций."

ПРАВО

I. ПРОСЬБА ПРАВИТЕЛЬСТВА ОБ ИСКЛЮЧЕНИИ ЖАЛОБЫ ИЗ СПИСКА ДЕЛ СУДА ПО СТАТЬЕ 37 КОНВЕНЦИИ

20. Правительство в своих дополнительных возражениях от 7 декабря 2005г. и от 28 марта 2006г., представило два односторонних заявления аналогичных, что и в деле в Tahsin Acar v. Turkey ((предварительное возражение) [GC], № 26307/95, ECHR 2003-VI) и сообщило Суду, что оно готово согласиться, что было нарушение прав заявителя по Статье 6 § 1 и Статье 1 Протокола № 1 к Конвенции в результате отмены решений суда в ее пользу. Что касается материального ущерба, Правительство предложило вернуть заявителя в положение, в котором она была до отмены решения Кассационного суда от 9 июля 2002г., путем подачи надзорной жалобы в Верховный Суд в соответствии с соответствующими нормами внутреннего закона. Что касается морального вреда, Правительство предложило выплатить заявителю 1 800 евро. Оно также предполагает выплатить ей компенсацию за разумные и доказанные судебные издержки, понесенные ею в Европейском Суде. Правительство предложило Суду исключить эту жалобу из Списка дел Суда в соответствии со Статьей 37 Конвенции.
21. Заявитель не соглашалась с предложением Правительства. Она считала, что она имела право получить более высокую сумму компенсации и просила Суд продолжать рассмотрение ее жалобы. Она утверждала, что в соответствии с решением Чизинауского областного суда она имела право получить 244 953 мдл (в то время 21 007 евро). Она также требовала 150 000 мдл (8 785,39 евро), что касается морального вреда.
22. Суд отмечает, как это ранее установлено в деле Tahsin Acar (процитировано выше, §§ 74-77), что различие должно быть выявлено между, с одной стороны, предложением, поданным в контексте строго конфиденциальной процедуры мирового соглашения и, с другой стороны, односторонним заявлением, поданным Государством-ответчиком в открытом и состязательном процессе в Европейском Суде. В соответствии со Статьей 38 § 2 Конвенции и Правилом 62 § 2 Регламента Суда, Суд продолжает рассмотрение на основании одностороннего заявления Правительства и возражения стороны по делу, поданного вне рамок мирового соглашения, и не учитывает утверждения сторон по делу, сделанных в контексте изучения возможности для мирового соглашения дела и причины, почему стороны были не в состоянии договориться об условиях мирового соглашения.
23. Суд считает что, при определенных обстоятельствах, Суд может исключить жалобу в соответствии со Статьей 37 § 1 (с) Конвенции на основании одностороннего заявления Правительства-ответчика, даже если заявитель желает продолжать рассмотрение дела. Тем не менее, это будет зависеть от конкретных обстоятельств дела, предлагает ли одностороннее заявление достаточное основание для установления, что уважение прав человека, как определено в Конвенции, не требует Суду продолжать рассмотрения дела (Статья 37 § 1 в конце).
24. Соответствующие факторы в этом отношении включают природу поданных жалоб, сравнимы ли поднятые вопросы с вопросами, уже определенные Судом в предыдущих делах, природа и объем каких-либо мер, предпринятых Государством-ответчиком, в контексте исполнения постановлений, вынесенных Судом в этих предыдущих делах, и влияние этих мер на дело, о котором идет речь. Это также может быть вопрос, оспариваются ли обстоятельства дела между сторонами, и если да, то в каком объеме, и что на первый взгляд очевидно должно быть соотнесено к возражениям сторон по обстоятельствам дела. В этой связи будет важным, решил ли для себя Суд согласиться с доказательством в деле для цели установления оспариваемого факта. Другие важные факторы могут включать вопрос, признало ли Государство-ответчик в своем одностороннем заявлении предполагаемые нарушения Конвенции, и если да, то какова область этого признания, и способ, которым оно намеревается возместить ущерб заявителю. Что касается последней вышеупомянутой точки зрения, в делах, в которых возможно устранить последствия предполагаемого нарушения (как, например, в определенных категориях дел о собственности) и Государство-ответчик провозглашает свою готовность возместить ущерб, наиболее подходящим по смыслу исключить жалобу из Списка дел Суда, при этом за Судом неизменно сохраняется право восстановить жалобу в своем Списке, как это предусмотрено в Статье 37 § 2 Конвенции и Правиле 44 § 5 Регламента Суда.
25. Вышеуказанный список не является исчерпывающим. В зависимости от конкретных обстоятельств каждого дела, это возможно, что дальнейшие выводы могут сыграть в оценке одностороннего заявления по смыслу Статьи 37 § 1 (с) Конвенции.
26. Что касается того, будет ли правильным исключить данную жалобу на основании односторонних заявлений, сделанных Правительством, Суд, во-первых, отмечает, что заявитель главным образом жаловалась на то, что Кассационный суд отменил решение Чизинауского областного суда, рассмотрев кассационную жалобу Министерства, поданную сверх установленного срока, не обосновав продление этого предельного срока. Правительство не дало разъяснения по этому вопросу ни в своих возражениях, ни в односторонних заявлениях.
27. Во-вторых, хотя Правительство согласилось в своих односторонних заявлениях, что удовлетворение Верховным Судом протеста Генерального прокурора и отмена решений в пользу заявителя составили нарушения Статьи 6 § 1 и Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, оно, тем не менее, не предложило ей адекватного возмещения, но предложило инициировать дальнейшее судопроизводство в Верховном Суде для того, чтобы отменить протест об аннулировании судебного разбирательства.
28. В-третьих, Суд отмечает, что в соответствии с решением Чизинауского областного суда заявитель имел право получить 244 953 мдл (в то время 21 007 евро), тогда как в соответствии с односторонними заявлениями Правительства заявитель получит только 118 848 мдл (в то время 8 766 евро), что на 126 105 мдл (12 241 евро) меньше. Суд отмечает существенное различие в размере присужденного заявителю решением Чизинауского областного суда и Кассационным судом.
29. Что касается предложения Правительства о подаче заявления в Верховный Суд для того, чтобы отменить протест об аннулировании судебного разбирательства, и вернуть заявителя в положение до инициации того судопроизводства, то даже допуская, что предложенное Правительством заявление о пересмотре будет успешным (смотри пункт 20 выше), это не приведет к возвращению заявителя в положение, в которой она была до отмены вступившего в силу "первоначального" решения суда, а именно: решения Чизинауского областного суда от 5 февраля 2002.
Наконец, Суд считает, что предложенная сумма в заявлениях, сделанных Правительством, что касается морального вреда понесенного заявителем в результате предполагаемых нарушений Конвенции, не несет приемлемую связь с суммами, присужденные Судом в аналогичных делах в качестве морального вреда.
30. На основании обстоятельств и доводов установленных выше, Суд считает, что Правительство не представило заявлений, дающие достаточные основания для установления, что уважение прав человека, как определено в Конвенции, не требует Суду продолжать рассмотрение дела (смотри, в противовес, Akman v. Turkey (исключено), № 37453/97, §§ 23-24, ECHR 2001-VI).
31. В связи с чем Суд отклоняет просьбу Правительства об исключении жалобы из Списка дел в соответствии со Статьей 37 Конвенции, и, соответственно, продолжит рассмотрение дела о приемлемости и по существу.

II. ПРИЕМЛЕМОСТЬ ЖАЛОБЫ

32. Заявитель жаловалась, что ее право на справедливое судебное разбирательство, как это гарантировано Статьей 6 § 1 Конвенции, было нарушено тем, что Кассационный суд рассмотрел кассационную жалобу министерства несмотря на то, что она была подана с пропуском процессуального срока. Она также жаловалась, что ее право на справедливое судебное разбирательство было нарушено тем, что Кассационный суд отказал ей в предоставлении времени для ознакомления и оспаривания доказательства, на которое сослался Кассационный суд. Наконец, заявитель жаловалась, что ее права по Статье 6 § 1 и Статье 1 Протокола № 1 к Конвенции были нарушены тем, что Верховный Суд удовлетворил протест Генерального прокурора и отменил решения суда в ее пользу.
Соответствующая часть Статьи 6 § 1 гласит следующее:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях … имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. ..."

Соответствующая часть Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции гласит следующее:

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права."

33. Правительство не дало разъяснения по жалобе об отмене вступившего в силу решения суда, не обжаловав его в установленный законом предельный срок, и не упомянуло что Министерство просило продлить предельный срок. Правительство утверждало, что другие жалобы заявителя должны быть отклонены, как ввиду того что они явно необоснованные, так и ввиду того, что заявитель могла получить возмещение за предполагаемые нарушения во внутренних судах.
34. Суд считает, что эта жалоба в целом поднимет вопросы права, которые достаточно серьезные, и что их определение будет зависеть от рассмотрения по существу. Никаких других оснований для объявления ее неприемлемой не установлено. Жалоба, следовательно, должна быть объявлена приемлемой. В соответствии со Статьей 29 § 3 Конвенции Суд теперь рассмотрит жалобу заявителя по существу.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ, ЧТО КАСАЕТСЯ ЖАЛОБЫ, ПОДАННОЙ СВЕРХ УСТАНОВЛЕННОГО СРОКА

35. Заявитель жаловалась по Статье 6 § 1 Конвенции об отмене Кассационным судом решения Чизинауского областного суда от 5 февраля 2002г., не приведя никаких доводов при удовлетворении кассационной жалобы, которая была подана сверх установленного срока.
36. Правительство утверждало, что так как Министерство в своей кассационной жалобе явно просило продлить предельный срок, то эта жалоба заявителя должна быть отклонена как явно необоснованная.
37. Суд повторяет, что Статья 6 § 1 Конвенции обязывает суды обосновывать свои решения. В деле Ruiz Torija v. Spain (постановление от 9 декабря 1994, Серия А № 303-A) Суд установил, что не обоснование внутренним судом возражений о том, что иск был подан сверх предельного срока, составило нарушение этой нормы.
38. Право на справедливое судебное разбирательство, как это гарантировано Статьей 6 § 1 Конвенции должно быть интерпретировано в свете Преамбулы к Конвенции, которая в соответствующей части провозглашает Верховенство права, являющегося частью общего наследия Высоких Договаривающихся Сторон. Одним из фундаментальных аспектов Верховенство права является принцип правовой определенности, который требует, среди прочего, чтобы если суды вынесли окончательное решение по вопросу, то их решение не ставилось бы под сомнение (смотри Brumarescu v. Romania [GC], № 28342/95, § 61, ECHR 1999-VII; Rosca v. Moldova, № 6267/02, § 24, 22 марта 2005).
39. В данном деле Суд отмечает, что кассационная жалоба должна быть подана стороной по делу во внутреннем судопроизводстве в соответствии с требованиями Молдавского Гражданского процессуального кодекса ("ГПК"). Задача Суда состоит в том в том, чтобы определить, была ли примененная таким способом процедура совместима со Статьей 6 Конвенции, включая соблюдение принципа правовой определенности. Суд, делая это, имеет ввиду, что ответственность по толкованию норм национальных законов лежит на внутренних судах (смотри Waite and Kennedy v. Germany [GC], № 26083/94, 18 февраля 1999, § 54).
40. Должно быть отмечено, что в соответствии со статей 316 ГПК, действовавшей в то время, решение суда, вынесенное судом апелляционной инстанции, вступало в силу по истечении срока на подачу кассационной жалобы. Согласно статьи 305 того же самого Кодекса "установленный законом срок для подачи кассационной жалобы - пятнадцать дней". Статьи 314, 284 и 114 ГПК предусматривают, что если сторона пропустила установленный законом срок для подачи кассационной жалобы, суд кассационной инстанции должен или отклонить ее, как просроченную, или обосновать причины продления предельного срока.
41. В данном деле Суд отмечает, что поскольку как представитель Министерства присутствовал в судебном заседании Чизинауского областного суда 5 февраля 2002 (смотри пункт 13 выше), то установленный законом срок для подачи кассационной жалобы истек 20 февраля 2002г. Таким образом, решение суда от 5 февраля 2002г. вступило в силу как не обжалованное в установленный предельный срок. Суд также отмечает, что хотя кассационная жалоба была подана только 8 апреля 2002г., по истечении 47 дней установленного предельного срока для подачи жалобы, но представитель Министерства не представил каких либо причин пропуска предельного срока, а Кассационный суд и не рассмотрел вопрос о продлении предельного срока, или, по крайней мере, не обосновал причин этого решения о продлении срока (смотри, mutatis mutandis, Ruiz Torija, процитировано выше).
42. Суд отмечает, что аналогичная ситуация уже рассматривалась в деле Popov v. Moldova (№ 2), (№ 19960/04, § 53, 6 декабря 2005), в котором Суд установил, что не обосновав каких либо причин продления ответчику предельного срока для подачи заявления по вновь открывшимся обстоятельствам, внутренние суды нарушили право заявителя на справедливое судебное разбирательство.
43. Соответственно, было нарушение Статьи 6 § 1 Конвенции.
44. Что касается жалобы о нарушениях в судебном заседании в Кассационном суде, Суд полагает, что решив о том, что есть нарушение права заявителя по Статье 6 § 1, нет необходимости рассматривать, были ли соблюдены другие процессуальные гарантии, отмеченные в этом судебном разбирательстве.

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6 § 1 КОНВЕНЦИИ И СТАТЬИ ПРОТОКОЛА № 1 К КОНВЕНЦИИ, ЧТО КАСАЕТСЯ ПРОТЕСТА ПРОКУРОРА ОБ ОТМЕНЕ РЕШЕНИЯ СУДА

45. Заявитель также жаловалась, что ее права по Статье 6 § 1 и Статье 1 Протокола № 1 к Конвенции были нарушены тем, что Верховный Суд удовлетворил протест Генерального прокурора об отмене и затем отменил решения суда в ее пользу.
46. В своих возражениях Правительство просило Суд отклонить жалобы заявителя на том основании, что она могла бы получить возмещение за предполагаемые нарушения во внутренних судах.
47. Обсудив тот факт, что поскольку Суд установил нарушение прав заявителя по Статье 6 § 1 Конвенции до того как Верховный Суд удовлетворил протест Генерального прокурора об отмене, то Суд не считает необходимым решать вопрос, было ли нарушение Статьи 6 § 1 и Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции в оспариваемых обстоятельствах.

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ



48. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне."

A. Ущерб

49. Заявитель требовала 244 953 мдл (в то время 21 007 евро), что касается материального ущерба, как это было присуждено Чизинауским областным судом в его решении от 5 февраля 2002г. Заявитель также требовала сумму 150 000 мдл (приблизительно 8 800 евро) в качестве компенсации за моральный вред, возникающий ввиду страданий и беспокойств, вызванные предполагаемыми нарушениями ее прав.
50. Правительство считало, что у заявителя нет права на получение компенсации, что касается материального ущерба и не соглашалось с суммой морального вреда, требуемого заявителем.
51. Суд повторяет, что решение суда, в котором он находит нарушение налагает на государство-ответчика юридическое обязательство прекратить нарушение и возместить его последствия таким образом как, вернуть по возможности заявителя в положение, существовавшее до нарушения (смотри Former King of Greece and Others v. Greece [GC] (справедливая компенсация), № 25701/94, § 72). В данном деле возмещение должно быть нацелено на то, чтобы вернуть заявителя в положение, в которой она была до произошедшего нарушения, а именно: до отмены решения Чизинауского областного суда от 5 февраля 2002г. Кассационным судом.
52. Следовательно, Суд присуждает заявителю 21 007 евро, что касается материального ущерба.
53. Суд также считает, что заявитель по-видимому понес определенные сумма страдания и расстройства в результате отмены решения суда от 5 февраля 2002г. Требуемая конкретная сумма является, тем не менее, чрезмерной. Делая оценку на справедливой основе, Суд присуждает заявителю 2 000 евро в качестве морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

54. Заявитель не требовал судебных расходов и издержек за разбирательство дела в Европейском Суде. Суд, следовательно, ничего не присуждает по этому основанию.

C. Процентная ставка за просрочку платежа

55. Суд считает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка и плюс три процента.

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Отклоняет просьбу Правительства об исключении жалобы из Списка дел суда;

2. Объявляет жалобу приемлемой;

3. Постановил, что имело место нарушение Статьи 6 § 1 Конвенции, что касается отмены решения Чизинауского областного суда от 5 февраля 2002г.;

4. Постановил, что нет необходимости рассматривать другие жалобы заявителя по Статье 6 и по Статье 1 Протокола № 1 к Конвенции;

5. Постановил,
(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления постановления в законную силу в соответствии со Статьей 44 § 2 Конвенции выплатить заявителю 21 007 евро (двадцать одну тысячу семь евро) в качестве материального ущерба, 2 000 евро (две тысячи евро) в качестве морального вреда, конвертированные в валюту государства-ответчика на день выплаты, а также любой налог, который может быть начислен на вышеуказанные суммы;
( что по истечении вышеупомянутых трех месяцев, на присужденные суммы подлежит начислению простой процент в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского центрального банка и плюс три процента;

6. Отклоняет остальные требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 14 ноября 2006 года в соответствии с §§ 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

Francoise ELENS-PASSOS Nicolas BRATZA

Заместитель Секретаря Председатель Палаты

[Fox Mulder]

Спасибо!!!!!!

[Fox Mulder]

Хм... ходатайствовал о приобщении данного текста + текст решения "Тецен против России" при рассмотрении заявления по вновь открывшимся обстоятельствам в 11 ААСе. Тецена приобщили, Мельник - нет. Я озадачен...

[Findirector]

Fox Mulder а какие ВОО?

[Орокон]

U'nik

Свежее решение ЕСПЧ, показалось мне интересным попытками найти "законность" в российском судопроизводстве. Есть хорошие общие рассуждения.

хех, только вот подумал про это постановление (где то видел.. а где?) и случайно нашел

народ,
а может и вправду начнем выкладывать в этой теме постановления ЕСПЧ, посвещенные типовым (часто встречающимся) косякам российских судов?
чтобы не искать, а сразу бац, и в КЖ/АЖ копипастом?

[Nikita_kemerovo]

Вы не нашли?

[Сергей1966]

Здравствуйте! Подскажите, пжл., сайт, где я смогу увидеть официальный перевод решения ЕСПЧ № 30997/02 "Полуфакин и Чернышев против России" от 25.09.2008.

[Орокон]

Сергей1966

официальный перевод

в РФ нет официальных переводов решений ЕКПЧ в принципе

от 25.09.2008.

сильно )))))))
пока нашел только

Полуфакин и Чернышев против России

[Polufakin and Chernyshev v. Russia] (№ 30997/02)

Постановление от 25 сентября 2008 г. [вынесено I Секцией]

    Заявители, отбывающие наказание в исправительной колонии в Татарстане за совершение грабежа, жаловались на условия содержания в исправительной колонии (отсутствие индивидуального спального места для первого заявителя и отсутствие надлежащей медицинской помощи и условия содержания в тюремном госпитале для второго заявителя), использование признательных показаний, данных в отсутствие адвоката, а также отсутствие возможности допросить потерпевших, свидетелей обвинения и защиты в ходе судебного разбирательства.

    Европейский Суд, единогласно объявив приемлемыми только жалобу первого заявителя на условия содержания в колонии и жалобы заявителей на нарушение различных аспектов их права на справедливый суд, постановил, что в данном деле российские власти допустили нарушение статьи 3, подпункта «d» пункта 3 статьи 6 в сочетании с пунктом 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить первому заявителю 8 000 евро, а второму – 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

http://www.gazeta-yu...rbitr.php?i=235

мониторьте интернет, может через полгода появится неофициальный перевод
или переводите самостоятельно.

[CoolDude]

Вот ещё одна подборка решений ЕСПЧ: http://www.hrights.r...b2/Chapter8.htm

[Findirector]

Нужен перевод Постановления от 31 июля 2003 г Исаксен против Норвегии [Isaksen - Norway] (N 13596/02)

[SSB]

А вот ещё одно решение ЕСПЧ (подписано 18.12.2008 года)
На вечную тему обеспечение военнослужащих жильём при увольнении.
http://bitroad.net/d...9/CASE.pdf.html

[akcon]

А вот ещё одно решение ЕСПЧ (подписано 18.12.2008 года) На вечную тему обеспечение военнослужащих жильём при увольнении.
http://bitroad.net/d...9/CASE.pdf.html

А как качать, там просит за деньги и второе там какой язык будет?

[U'nik]

Очередное новое решение, рассматривающее довольно любопытные вопросы.

JUDGMENT
STRASBOURG
8 January 2009

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родилась в 1963 году и живет в Ярославле. Она является журналистом газеты "Золотое Кольцо".

7. 17 января 2003 года газета опубликовала статью заявителя под заголовком «Спустя год арестовали автомобиль». Эта статья была вызвана следующим письмом г-жи П., которое воспроизводится курсивом во вступительной части статьи:

"22 сентября 2001 года мой муж ... попал в дорожно-транспортное происшествие... Г-жа Галина Борисовна Баскова, судья [Ярославского] областного суда, врезалась в его машину ... Сотрудники дорожной полиции не нашли нашей вины, и мы успокоились. Но в следующем году мы получили исковое заявление г-жи Басковой о компенсации ущерба в размере 75000 рублей, и приказ о наложении ареста на наше имущество и машину, выданный судьей. Мы не были проинформированы о ходе слушания, и мы считаем, что наши гражданские права были нарушены, тем что мы были признаны виновными в наше отсутствие. Мы считаем, что г-жа Галина Борисовна Баскова использует преимущества свой должности и положения в судебной системе".

8. В статье излагаются версии дорожно-транспортного происшествия судьи Басковой (как описано в исковом заявлении), офицеров дорожной полиции, и г-жи П., а также очевидцев. Она завершается следующим:

"До сих пор Заволжский районный суд [Ярославля] провел три слушания ... Дата следующего слушания пока не назначена. Г-н и г-жа П. помнят угрожающие слова, которые Галина Борисовна [Баскова] произнесла сразу после дорожно-транспортного происшествия "Вы мне купите новый автомобиль в любом случае!"; Они дрожат, но будут защищаться до самого конца ".

9. 7 марта 2003 года судья Баскова подала иск к газете, заявителю и г-же П. за клевету, и с требованием опровержения недостоверной информации, содержащейся в заявлении "Баскова использует преимущества свой должности и положения в судебной системе".

10. В тот же день судья Баскова просила суд распорядиться о принятии обеспечительных мер, и, в частности, временного запрета газете на публикации "любых статей, писем и материалов о фактических обстоятельствах дорожно-транспортного происшествия от 22 сентября 2001 года, а также о судебных разбирательствах, касающихся этого происшествия до тех пор, пока оно не [будет] закончены".

11. В тот же день судья Кировского районного суда Ярославля вынес определение об обеспечении иска. Это решение поддерживает доводы, выдвинутые судьей Басковой в целом, а именно:

"Истец сослался на следующие обстоятельства. Статья "Год спустя арестован автомобиль"(Золотое Кольцо, №9, 17 января 2003 года) была опубликована до принятия решения по существу иска о возмещении ущерба в отношении г-на П., после того как Заволжский районный суд Ярославля приостановил производство до 9 декабря 2003 года и назначил техническую экспертизу по просьбе ответчика. Статья заканчивается утверждением о том, что г-н и г-жа П. будет защищать себя до самого конца ". Истец полагает, что дальнейшее развитие событий в ходе судебного разбирательства - после их возобновления, - может быть также освещено газетой таким образом, чтобы подтвердить порочащую информацию и выводы, уже распространенные автором.

[Истец] считает, что при таких обстоятельствах отсутствие обеспечительных мер может помешать исполнению судебного решения [по иску о клевете]: наряду с публикацией порочащей ее информации, газета будет иметь право на продолжение публикаций, содержащих точку зрения противоположной стороны, которые могли бы помешать судебной защите ее нарушенных прав.

В соответствии со статьей 139 ГПК, суд может по просьбе одной из сторон принять обеспечительные меры, если иное может воспрепятствовать исполнению решения суда.

С учетом вышесказанного, я считаю, что требование г-жи Басковой должно быть удовлетворено".

12. Районный суд вынес - с немедленным вступлением в силу - временный запрет, сформулированный следующим образом:

"Запретить редакции газеты Золотое Кольцо публикацию каких-либо статей, писем или других материалов, написанных кем-либо, которые относятся к фактическим обстоятельствам дорожно-транспортного происшествия 22 сентября 2001 года с участием г-жи Галины Басковой, г-на П. и г-на К., или обстоятельств судебного разбирательства по иску г-жи Галины Басковой о возмещении ущерба в отношении г-н П., до тех пор, как этот спор будет разрешен."

13. 7 апреля 2003 года Ярославский областной суд отклонил частную жалобу на запрет, установив следующее:

"Районный суд считает, что отсутствие обеспечительных мер будут не только препятствовать исполнению решения суда, но также и производству по делу [о клевете].

Довод жалобы о том, что [запрет] нарушает конституционные права ответчика на распространение информации, не может быть принят во внимание, так как запрет распространяется только на публикацию материалов, касающихся одного конкретного дорожно-транспортного происшествия ... Публикация материалов об этих фактах до судебного решения противоречила бы интересам правосудия. Обеспечительные меры, указанных судом, являются соразмерными".

14. 29 апреля 2003 года Кировский районный суд вынес решение по иску о клевете. Он не согласился с доводами юриста газеты, что оспариваемое заявление г-на П. является его субъективным мнением, что очевидно следует из вступительных слов "мы считаем, что". Суд рассматривает его как "обвинение автором ... г-жи Басковой в использовании своей должности и положения ... в целях принятия иска и получения обеспечительных мер". Поскольку ответчики не могут доказать правдивость этого заявления, суд постановил опубликовать опровержение в газете. 26 июня 2003 года Ярославский областной суд оставил в силе это решение.

I. Нарушение статьи 10 КОНВЕНЦИИ

16. Заявитель жаловался на то, что ограничение ее права публиковать материалы, касающиеся дорожно-транспортного происшествия с участием г-жи Басковой было несовместимо с положениями статьи 10 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый человек имеет право на свободу выражения мнений. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, поскольку оно влечет за собой обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, защиты здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности судебной системы. "

А. Доводы сторон

17. Заявитель утверждал, что не было необходимости обеспечить особую защиту судьи Басковой, которая подала иск в личном качестве. В обоих исках - по клевете и компенсации - она выступала в качестве обычного истца, а не в качестве представителя судебной власти и судебный запрет, таким образом, не являлся необходимым для поддержания авторитета и беспристрастности правосудия. Для авторитета судебной власти было бы лучше, если бы судебное разбирательство было прозрачным и общественности была предоставлена возможность самостоятельно формировать собственное мнение о нем. Кроме того, область применения обеспечительных мер была больше, чем в иске о клевете. Судья Баскова лишь оспорила заявление о том, что она использовала свое положение в собственных интересах, остальная часть публикации не была оспорена. Тем не менее, были запрещены какие-либо упоминания о дорожно-транспортном происшествии или судебном разбирательстве, в котором судья Баскова принимала участие. Это привело к парадоксальной ситуации, когда заявитель был лишен возможности описывать гражданский процесс, который был публичным и открытым для всех. Очевидно, что такой широкий запрет не был "необходимым в демократическом обществе".

18. Правительство утверждало, что вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения было необходимо для поддержания авторитета судебной власти, поскольку она утверждала, что судья Баскова использовала свое положение для создания неоправданных преимуществ в ходе гражданского судопроизводства. Национальные суды решили, что репутация судьи Басковой требует повышенной защиты и, таким образом, вмешательство преследовало "насущные общественные потребности". Обеспечительные меры были соразмерны законной цели, поскольку они были строго ограничены по своим масштабам и по времени. Принимая во внимание обвиняющий характер содержащегося в публикации утверждения, отсутствие обеспечительных мер могло бы привести к дальнейшим публикациям и еще большему ущербу для репутации судьи Басковой. Таким образом, применение такой обеспечительной меры имело более важное общественное значение, чем предоставление заявителю возможности "бесконечного навязывания сомнений по поводу обстоятельств, которые одновременно рассматриваются в судебном разбирательстве". В отличие от утверждения заявителя, запрет не сказывается на публичности гражданского судопроизводства, поскольку оно было открыто для всех желающих присутствовать, а также потому, что заявитель имел заинтересованность в его исходе. В данном случае правительство считает, что целью этого запрета было предотвращение ущерба праву судьи Басковой на справедливое судебное разбирательство, и ее авторитету в качестве судьи. Заявитель мог бы необоснованно подорвать авторитет судьи путем продолжения публикаций по делу, в котором она была одной из сторон, и которое находится на рассмотрении суда. Если она испытывает сомнения по поводу поведения судьи, то она могла бы обратиться с жалобой к квалификационной коллегии судей

В. Оценка Суда

19. Суд повторяет, что свобода выражения мнений является одной из важнейших основ демократического общества и одним из основных условий его прогресса и самореализации каждой личности (см. Lingens против Австрии, решение от 8 июля 1986 года Серия №. 103, p. 26, § 41). В соответствии с пунктом 2, это применимо не только к той "информации" или "идеям", которые рассматриваются как позитивные, безобидные или безразличные, но и для тех, которые носят характер оскорбительных, шокирующих или беспокоящих. Таковы требования плюрализма, толерантности и широты взглядов, без которых нет "демократического общества". Учитывая важную роль, которую играет пресса в демократическом обществе, ее долг состоит в том, чтобы передавать - в соответствии со своими обязанностями и ответственностью - информацию и идеи по всем вопросам, представляющим общественный интерес. Она не только имеет задачу распространять такую информацию и идеи: общественность имеет право на их получение (см., среди многих других Тромсо и Stensaas против Норвегии [GC], №. 21980/93, § § 59 и 62, ECHR 1999-III, и Colombani и другие против Франции, №. 51279/99, § 55, ECHR 2002-V).

20. В связи с наличием вмешательства в право заявителя на свободу выражения мнения, Суд повторяет, что в той степени, в которой временный судебный запрет имеет силу препятствия для журналистов в исследованиях и публикациях по вопросу, к которому он применяется, журналисты могут претендовать на статус "жертв" этой меры (см., The Sunday Times, Гарольд Эванс против Соединенного Королевства, №. 6538/74, решение Комиссии от 21 марта 1975, решений и докладов 2, стр. 90; и "Гардиан" против Соединенного Королевства, 26 ноября 1991, § § 9 и 49 серии №. 216). В данном случае временный судебный запрет был вынесен в рамках судебного разбирательства, в котором заявитель выступала в качестве со-ответчика. Он запретил редакции публикацию каких-либо материалов со стороны любых лиц, включая заявителя, касающихся дорожно-транспортного происшествия и иска о возмещении ущерба (см. пункт 12 выше). Из этого следует, что заявитель был непосредственно затронут оспариваемым запретом от 7 марта 2003 года, который представляет собой вмешательство в ее право на свободу выражения своего мнения по смыслу статьи 10 § 1 Конвенции.

21. Не оспаривается тот факт, что вмешательство было "предусмотрено законом", а именно положениями Гражданского процессуального кодекса, регулирующими применение обеспечительных мер. Что касается законной цели вмешательства, стороны согласны с тем, что одной из них является защита репутации других лиц. Кроме того, правительство дополнительно утверждает, что вмешательство также преследовало цель поддержания авторитета судебной власти. Заявитель оспаривала этот аргумент. Суд, со своей стороны, готов согласиться с тем, что запрет преследовал "поддержание авторитета судебной власти" в качестве одной из своих законных целей, поскольку эта фраза включает в себя защиту прав тяжущихся, и поскольку цель этого запрета заключается в том, чтобы позволить иску о клевете быть заслушанным с соблюдением права истца на непредвзятое рассмотрение вопроса о совершении самого деяния, которое было целью обсуждаемых мер. Оставшийся вопрос, таким образом, сводится к тому, было ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе".

22. В данном случае оспариваемая мера касается публикации "любых статей, писем или других материалов о дорожно-транспортном происшествии, которое было связано с судьей Басковой или судебных разбирательствах, связанных с этой аварией. Хотя статья 10 не запрещает ограничения на публикации или запрета на распространение таковых, Суд подчеркивает, что опасности, которые ограничения такого рода создают для демократического общества, столь существенны, что они требуют самого тщательного изучения, которое он и будет применять при рассмотрение данного дела (см. Plon против Франции, №. 58148/00, § 42, ECHR 2004-IV; Ассоциация Экин против Франции, №. 39288/98, § 56, ECHR 2001-VIII, а также "Гардиан", приведенное выше, § 60). Поскольку на кону стоит свобода прессы, российские власти имели лишь ограниченную степень усмотрения при решении, существуют ли "насущные общественные потребности", чтобы принять обсуждаемые меры (см. Plon, приведенное выше, § 44).

23. Что касается фактов, то Суд отмечает, что два гражданских процесса проходили одновременно. Оба были инициированы судьей Басковой. Первый рассматривал ее гражданский иск о возмещении ущерба в отношении г-на П. в связи с дорожно-транспортным происшествием. Во втором разбирательстве судья Баскова подала иск газете, заявителю и г-же П. за клевету в связи со статьей, касающейся обстоятельств происшествия и возбуждения производства о возмещении ущерба. Обжалуемый временный запрет был издан в рамках второго разбирательства, но запрещал прессе рассказывать о первом разбирательстве или самой аварии. Запрет оставался в действии в течение всего рассмотрения дела о клевете.

24. Суд повторяет, что проверка является ли оспариваемая мера "необходимой в демократическом обществе", включает выяснение наличия законной цели в принимаемых мерах, и что вмешательство в защищаемые права было не больше, чем было необходимо для достижения этой цели (см. Bartik против Russia , №. 55565/00, § 46, ECHR 2006-...). Россия, №. 55565/00, § 46, ECHR 2006 -...).

25. Несмотря на то, что национальные суды считают что запрет был оправдан как средство защиты репутации других лиц и поддержания авторитета судебной власти, доводы, приведенные в качестве оправдания, как представляется, не достаточны для ЕСПЧ. Суд будет теперь изучать, со своей стороны, два аспекта запрета, один из которых касается запрета на публикацию информации о дорожно-транспортном происшествии и другой запрещающий публикации по гражданскиому иску о возмещении ущерба.

26. Что касается запрета на информации о фактических обстоятельствах дорожно-транспортного происшествия, к которому г-жа Баскова была причастна, Суд отмечает, что заявитель не выдвинула какой-либо конкретной версии инцидента, как верной и единственно возможной, а представила несколько возможных последовательностей событий, изложенных г-ном и г-жой П., г-жой Басковой в своем исковом заявлении, в показаниях дорожной полиции и очевидцев. Ни одна из этих версий не была оспорена как ложная или неточная в деле о клевете, предел которого был ограничен заявлением о положении судьи Басковой в судебной системе (см. пункт 9 выше). При выдаче судебного запрета в процессе о клевете районный суд просто сослался на то, что была назначена техническая экспертиза, не объясняя, почему он считает, что дальнейшие исследования и публикации о фактических обстоятельствах дорожно-транспортного происшествия нанесут ущерб непредвзятости судебного производства. Кроме того, поскольку г-жа Баскова участвовала в ДТП в качестве частного лица, Суд считает, что запрет в отношении дальнейших публикаций об аварии не имел значения для целей поддержания авторитета судебной власти.

27. Что касается запрета в отношении публикаций по неразрешенному иску о возмещении ущерба, суд признает, что утверждения, содержащиеся в письме г-жи П. - что судья Баскова воспользовались своими должностью и положением в судебной системе - действительно может вредить репутации судьи Басковой и авторитету судебной системы. Тем не менее, несмотря на то что запрет указывает законную цель, которую он стремится достичь, по мнению Суда его масштабы были чрезмерно широкими и несоразмерным с этой целью. Следует отметить, что российская правовая система не имеет аналога sub judice  и право на освещение разбирательства в открытых судах в принципе не ограничено. Довод Правительства о том, что, несмотря на запрет, производство по требованию о возмещении ущерба сохранило публичный характер, несостоятелен, потому что заявитель указывал на нарушение права на распространение информации, а не нарушение права на публичное разбирательство. Суд вновь заявляет в этой связи, что обязанность прессы распространять информацию и идеи по всем вопросам, представляющим общественный интерес распространяется на отчеты и комментарии по судебным разбирательствам, вносит свой вклад в их публичность и, таким образом, вполне согласуется с требованием в соответствии со статьей 6 § 1 в рамках Конвенции, что слушания должны быть публичными (см. Verlags GmbH И ко KG, приведенные выше, § 56). Для Суда имеет важное значение то, что сфера действия запрета не ограничивается конкретным заявлением о попытке судьи Басковой обеспечить неоправданные преимущества в судопроизводстве, но ограничивает, общим и безоговорочным образом, возможность печатать любые материалы как-либо касающиеся этих процессов. Суд не может согласиться с тем, что такие радикальные запреты являются "необходимыми в демократическом обществе". Суд согласен с заявителем, что запрет на публикации был сам по себе ущербом авторитету судебной власти, поскольку это уменьшает прозрачность процедур и, возможно, порождает сомнения в беспристрастности суда, в то время как "правосудие не только должно быть, оно также должно быть видимым "(см. De Cubber против Бельгии, решение от 26 октября 1984 года, серия А №. 86, p. 14, § 26). Для суда также представляет особый интерес, что определение суда перечисляет в качестве одной из своих целей запрет газете на публикацию материалов, "высказывающих противоположное мнение". Суд повторяет, что возможность выражать различные мнения это сама суть плюрализма, без которой нет "демократического общества".

28. Принимая во внимание вышеизложенное, Суд приходит к выводу, что вынося судебный запрет в отношении заявителя, который был слишком широким по отношению к провозглашаемой законной цели, национальные власти превысили предел усмотрения, предоставленный им в случаях, когда ставится вопрос ограничения на публикации (см. Plon, приведенное выше).

29. Тем самым имело место нарушение статьи 10 Конвенции. [/quote]

Итог - 1000 евро, заявленных подателем жалобы в качестве морального ущерба.

В очередной раз отмечаю достаточную мягкость формулировок ЕСПЧ в отношении "креативов" российских судов.

Кстати, поясните дилетанту - что имеется в виду под "sub judice", аналога которой нет в российской судебной системе, зачем оно, хорошо или плохо что его нет?

• 0

• Наверх

[akcon]

А вот ещё одно решение ЕСПЧ (подписано 18.12.2008 года)
На вечную тему обеспечение военнослужащих жильём при увольнении.

Слил я это постановление, а оно на английском, теперь вопрос как перевести. Может кто-то подскажет или поможет?

[CoolDude]

Кстати, поясните дилетанту - что имеется в виду под "sub judice", аналога которой нет в российской судебной системе, зачем оно, хорошо или плохо что его нет?

+1

Мне тоже непонятно.

[CoolDude]

Про "sub judice". Вот что я нашёл.

Как я понял из решения ЕСПЧ по делу "Санди Таймс" (The Sunday Times) против Соединеного Королевства от 26 апреля 1979, речь идёт о возможности обсуждения существа дела и доводов сторон вне суда во время, когда судебный процесс ещё не завершён.

[vlad37]

Постановление Европейского Суда по правам человека от 13.05.2008 по делу «Галич против России» (CASE OF GALICH v. RUSSIA), жалоба N 33307/02.
 _____.doc   73.5К   919 скачиваний

Нарушение ст.6 п.1 Конвенции за то, что суд кассационной инстанции вышел за пределы доводов кассационной жалобы и рассмотрел вопрос, который не обжаловался сторонами процесса. При этом областной суд рассмотрел данный вопрос по своему усмотрению и вынес по нему решение по существу предварительно не обсудив указанный вопрос со сторонами процесса.

Если мне не изменяет память, это первое дело в отношении гражданина России, в котором ЕСПЧ посчитал нарушением ЕКПЧ тот факт, что Кассационная коллегия вышла за пределы доводов кассационной жалобы заявителя и рассмотрела вопрос, который не обжаловался сторонами процесса, при этом истец не предвидел, что суд будет рассматривать вопрос незаявленный в кассационной жалобе и, следовательно, был не в состоянии представить свои аргументы в этой связи.

С такой ситуацией приходится сталкиваться довольно часто. О пределах рассмотрения касс. жалобы стороны узнают только получив на руки Определение.

В настоящий момент дело с жалобой на аналогичные нарушения находится на рассмотрении в Европейском суде, см. инф. http://slobodchikov....php?p=2048#2048
будем ждать, что скажет суд.

Сообщение отредактировал vlad37: 02 March 2009 - 02:32

[Орокон]

vlad37

Постановление Европейского Суда по правам человека от 13.05.2008 по делу «Галич против России» (CASE OF GALICH v. RUSSIA), жалоба N 33307/02.

уже было выложено на конфе.
в 2008 г. один конфист применил его по трудовому спору. вроде бы как успешно ...но в подтверждение своих слов с/акт надзорной инстанции не выложил.

Сообщение отредактировал Орокон: 02 March 2009 - 03:03

[Manguste]

vlad37

В настоящий момент дело с жалобой на аналогичные нарушения находится на рассмотрении в Европейском суде, см. инф. http://slobodchikov....php?p=2048#2048
будем ждать, что скажет суд.

Номер жалобы сказать можете? Или как вы ее предполагаете в HUDOC искать? Мне бы интересно было взглянуть на решение о приемлимости.

[vlad37]

Номер жалобы сказать можете? Или как вы ее предполагаете в HUDOC искать? Мне бы интересно было взглянуть на решение о приемлимости.

Пока только информация, что жалоба получена Евросудом. Как только появится вразумительная информация, выложу в теме.

Сообщение отредактировал vlad37: 02 March 2009 - 05:18

[vlad37]

Номер жалобы сказать можете? Или как вы ее предполагаете в HUDOC искать? Мне бы интересно было взглянуть на решение о приемлимости.

Пока только информация, что жалоба получена Евросудом. Как только появится вразумительная информация, выложу в теме.

ps: На момент, когда мне пришлось заниматься данной жалобой, решение по Галичу еще не вступило в законную силу, поэтому ссылки в жалобе на это решение нет. Сейчас, вероятно придется послать дополнение со ссылкой на Постановление Европейского Суда по правам человека от 13.05.2008 по делу «Галич против России» (CASE OF GALICH v. RUSSIA), жалоба N 33307/02.
ВСТУПИЛО В ЗАКОННУЮ СИЛУ 26 января 2009.

[Manguste]

vlad37

Пока только информация, что жалоба получена Евросудом. Как только появится вразумительная информация, выложу в теме.

Номер присваивается сразу, даже если пришла предварительная жалобка. Я был не внимателен? - мне показалось что по вашему делу есть решение о приемлимости или нет?

[U'nik]

Дело Кудешкиной.

Я позволил себе не переводить вступительную часть, в том числе подробное изложение событий, содержания заявлений Кудешкиной и законодательства. Думаю, это можно найти в других источниках. Поэтому изложение фактов даю в краткой сводке пресс-релиза Секретариата.

Факты
Заявитель, Ольга Кудешкина, имеет стаж судьи более чем 18 лет, и в рассматриваемое время занимала должность в Московском городском суде. В данном деле рассматривается утверждение г-жи Кудешкиной о том, что она была лишена судейского статуса в 2004 году за ее публичную критику вышестоящего судебного руководства, оказывавшего давление на нее в связи с важным уголовным делом.

В 2003 г-жа Кудешкина была назначена судьей в уголовном деле о превышении полномочий следователем Зайцевым, который обвинялся в проведении незаконных обысков при расследовании дела о контрабанде мебели в московских торговых центрах (дело о «Трех китах» - U’nik). Стороны расходятся во взглядах об обстоятельствах снятия г-жи Кудешкиной с этого дела. Сама Г-жа Кудешкина утверждает, что председатель Московского городского суда снял ее с этого дела 4 июля 2003 без каких-либо оснований, в то время как Правительство заявляет что дело было передано другому судье 23 июля 2003 в связи с тем что она затягивала его рассмотрение.

В декабре 2003 Кудешкина дала несколько интервью российской прессе и радиостанциям. Она в частности заявила что председатель МГС оказывала на нее давление в то время когда она рассматривала дело против следователя Зайцева. Она также считала, что это был не единственный случай использования российских судов как инструмента в коммерческих, политических или личных интересах. 2 декабря 2003 она обратилась в Высшую квалификационную коллегию судей, в связи с давлением, оказываемым на нее по делу Зайцева. На основании составленного коллегией заключения, председатель Верховного Суда решил не применять дисциплинарных санкций против председателя МГС.

В это время, в неуказанную дату, председатель московского совета судей потребовал лишить Кудешкину статуса судьи, утверждая, что ее поведение несовместимо с авторитетом и положением судьи, поскольку она намеренно оскорбила судебную систему и отдельных судей, и ее ложные заявления могли обмануть общественность и повредить авторитету судебной власти. В мае 2004 ККС Москвы решила, что Кудешкина не должна оставаться судьей, помимо других обстоятельств, она разгласила сведения об уголовном деле по делу Зайцева до вступления решения в законную силу. В решении было указано что оно может быть обжаловано в суд в течение 10 дней.

Кудешкина обжаловала лишение ее статуса судьи в МГС, который рассмотрел ее дело как первая инстанция. Кудешкина обращалась в ВС о передаче ее дела в другой суд, так как городской суд не является беспристрастным. 19 января 2005 ВС в окончательном решении отклонил требование Кудешкиной о рассмотрении ее дела любым другим судом кроме МГС, и оставил в силе решение о лишении Кудешкиной судейского статуса.

Решение ЕСПЧ.

I.  Предполагаемое нарушение Статьи 10 Конвенции
53.  Заявитель утверждает, что лишение ее судейского статуса вслед за публикацией в прессе ее заявлений является нарушением свободы высказываний, установленной Статьей 10 Конвенции.

A.  Утверждения сторон.
1.  Доводы заявителя
54.  Заявитель утверждает, что решение ККС Москвы лишить ее статуса судьи за ее критические публикации было несовместимо с принципами, установленными Статьей 10 Конвенции. Она утверждает что судьи, как и другие лица, пользуются защитой Статьи 10 и что вмешательство в ее свободу высказываний не было «основано на законе», не преследовало законную цель и, наконец, не было необходимым в демократическом обществе. Ее утверждения в этой связи могут быть сведены к следующему:

(a)  “Основано на законе”
55.  Заявитель утверждает, что примененные к ней дисциплинарные санкции были незаконными. Она считает, что положения Закона «О статусе судей», примененные в ее деле  слишком неясны и неопределенны что бы служить законным основанием для обвинений. В отношении Кодекса чести судей она утверждает что он не является нормой, поскольку не был законно принят всероссийским съездом судей, как это требуется Законом «О статусе судей», но был только одобрен этим органом.

56.  Она также оспаривает юрисдикцию МГС в разбирательстве, в котором она обжаловала решение ККС Москвы. Она ссылается на положения ГПК, которые устанавливают юрисдикцию ВС как суда первой инстанции при оспаривании решений о лишении статуса судьи. Она также считает недопустимым для МГС рассматривать дело о критике этого суда и его председателя. Ее требования к МГС и ВС о передаче дела в ВС были отклонены.

(  Законная цель
57.  Заявитель утверждает что, хотя власти объявили лишение ее статуса необходимым для «поддержания авторитета и объективности судебной власти», это не было настоящей целью оспариваемых мер. Она утверждает, что власти стремились продемонстрировать всем членам судейского сообщества, что информация о незаконных явлениях в судебной системе не должна раскрываться общественности, для закрытия судейского сообщества от любой формы общественного контроля даже в вопросах касающихся процедурных гарантий.

58.  Далее она утверждает, что вопросы независимости и непредвзятости суда представляют большую общественную важность в России, где граждане мало доверяют судам и судьям. Она решила предать огласке факты давления на суд и обычных судей, потому что она считала, что привлечение внимания общественности к этой проблеме служит интересам правосудия и принципы независимости и непредвзятости важнее, чем сокрытие постыдных фактов.

59.  В отношении «защиты репутации или прав других граждан» заявитель не согласен с тем что репутация или права председателя МГС требует защиты в дисциплинарном порядке. Если г-жа Егорова или кто-либо еще считал что его репутация пострадала и желал получить компенсацию, он мог возбудить гражданский процесс по защите чести и достоинства или даже обратиться за возбуждением уголовного дела по клевете. Однако такие иски не были предъявлены, и власть не должна подменять собой лиц, затронутых утверждениями заявителя.

(С)  “Необходимо в демократическом обществе”
60.  Наконец, заявитель утверждает что оспариваемые меры привели к непропорциональному вмешательству в ее право на свободу высказываний и следовательно не могут считаться «необходимыми в демократическом обществе».

61.  Она утверждает, что она не должна была воздерживаться от критики национальной судебной системы только потому что она сама была судьей. Хотя она являлась гражданским служащим, она имела права и свободы, установленные Конвенцией, включая Статью 10, в той же мере как другие граждане.

62.  Заявитель настаивает что утверждения, на основе которых она была обвинена в дисциплинарном проступке, были выражением ее мнения, то есть суждением, а не утверждением фактов. Однако, она подтверждает что все факты, на которых основано ее мнение, были достоверны и подтверждены доказательствами.

63.  В отношении выражений, которые Правительство назвало «недостоверными данными», она указывает, что не было проведено никакого исследования обстоятельств. Ее утверждения о незаконном давлении во время разбирательства дела Зайцева не были должным образом расследованы и не были опровергнуты в открытом разбирательстве. Разбирательство, проведенное после ее жалобы в ВККС, не было публичным и было проведено неформально. Его выводы, следовательно, не могли рассматриваться как официально установленные факты. В этой ситуации обязанность доказывания в ККС Москвы должна была быть возложена на сторону, возбудившую дисциплинарное разбирательство. Другими словами, МГС должен был доказать что утверждения заявителя не соответствовали действительности. Власти не провели такого доказывания в ККС Москвы и в последующих судебных разбирательствах.

64.  В доказательство ее утверждений о давлении со стороны председателя МГС, она ссылается на утверждения сотрудников суда и на произвольную и незаконную передачу уголовного дела другому судье. Она утверждает, что судебные власти проигнорировали доказательства, в частности отказали в просьбе заявителя допросить сотрудников суда или других свидетелей.

2.  Доводы Правительства
65. Правительство не оспаривало применимость Статьи 10 Конвенции к данному делу. Оно также признало, что решение о лишении заявителя судейского статуса содержало вмешательство в ее право на свободу высказываний, установленное в этой Статье.

66.  Однако, оно утверждало что это вмешательство было оправдано по основаниям параграфа 2 Статьи 10 Конвенции, в том что смысле что оно было обосновано законом, преследовало законную цель и было «необходимо в демократическом обществе». Его доводы в этом отношении могут быть изложены следующим образом.

(a)  “Основано на законе”
67.  Правительство считает, что заявитель была лишена статуса судьи в соответствии с действующим законодательством. Оно оспаривает довод заявителя что Закон «О статусе судей» был слишком неясным, чтобы применяться как основание для дисциплинарных санкций. Оно также настаивает, что Кодекс чести судей был законным правовым документом с момента его принятия 21 октября 2003 Советом судей на основании его одобрения вторым Всероссийским съездом судей. Он был отменен только 2 декабря 2004, когда был заменен Кодексом судейской этики, принятым Всероссийским съездом судей.

68.  В отношении предполагаемого отсутствия юрисдикции МГС, Правительство не согласно с заявителем. Оно утверждает, что во время рассмотрения юрисдикция определялась Федеральным Законом «Об органах юридического сообщества», который устанавливал полномочие судов субъектов Российской Федерации рассматривать такие дела. Это было изменено только 2 февраля 2006, когда Конституционный Суд дал толкование в пользу конфликтующих положений ГПК. Правительство указало, что заявитель сама подала иск в МГС и тем признала его юрисдикцию. Далее, ее требование о передаче дела она не обосновывала отсутствием юрисдикции МГС, но только предполагаемым отсутствием независимости.

(  Законная цель
69.  Правительство утверждало что оспариваемые меры были необходимы для «поддержания авторитета и независимости судебной власти», и для «защиты репутации и прав иных лиц». Утверждения заявителя наносили ущерб судебной системе и пропагандировали «правовой нигилизм» в обществе. Более того, она распространяла порочащие заявления о должностных лицах МГС и не смогла доказать свои утверждения. Интересы судебной власти и затронутых лиц, которые занимали должности в судебной системы, требовали вмешательства государства и применения санкций к заявителю.

(с)  “Необходимость в демократическом обществе”
70.  Правительство утверждало что прекращение статуса судьи заявителя было пропорционально преследуемым законным целям и соответствовало «насущным потребностям общества». Оно ссылалось на практику ЕСПЧ, которая устанавливает что в случаях, когда рассматривается право гражданских служащих на свободу высказываний, «обязанности и ответственности», перечисленные в параграфе 2 Статьи 10 имеют специальное значение, которое оправдывает предоставление национальным властям определенных пределов усмотрения при определении было ли обсуждаемое вмешательство пропорциональным вышеизложенным целям (Vogt v. Germany, 26 September 1995, § 53, Series A no. 323). Оно утверждает, что такие ограничения на свободу высказываний судей имеют даже большее значение, чем других гражданских служащих. Соответственно, Правительство должно иметь даже большие пределы усмотрения при установлении и задействовании пределов свободы высказываний судей.

71.  Правительство считает, что допущенные заявителем дисциплинарные проступки имели два аспекта, каждый из которых достаточно тяжел, чтобы оправдать примененные к ней дисциплинарные санкции.

72.  Первый аспект состоял в утверждениях, затрагивающих судей и судебную систему, включая незаконные действия г-жи Егоровой и других должностных лиц. Однако, в своих жалобах на этих лиц в ВККС она не смогла предоставить достаточных доказательств этих фактов. Следовательно, эти утверждения не могли рассматриваться как справедливая или обоснованная критика.

73.  Правительство утверждает, что даже если эти заявления могли бы считаться значимыми суждениями, они, тем не менее, должны были иметь некоторую фактическую основу и, в любом случае, должны оставаться в пределах, совместимых с высокими моральными требованиями, предъявляемыми к судья. В данном случае, заявитель вышла за границы того, что приемлимо для гражданского служащего, особенно судьи. Хотя свобода высказываний гарантирована для любого, правила юридической этики налагают определенные ограничения на занимающих пост судьи. Эти лица действуют как гаранты соблюдения законов, и, следовательно, необходимо иметь строгие пределы их допустимого поведения с целью обеспечить авторитет и непредвзятость суда. Более того, мнение высказанное судьей несет большую опасность дезориентации общественности, поскольку они имеют больший вес, чем высказанные обычными служащими. Общественность доверяет лицам с профессиональным знанием судебной системы, и их точка зрения обычно считается авторитетной и взвешенной.

74.  Второй аспект дисциплинарного проступка заявителя состоял в утверждениях, касающихся уголовного дела Зайцева, которое в рассматриваемое время находилось в процессе апелляционного обжалования. Для судьи было неприемлимо комментировать дело до рассмотрения судом, поскольку это посягает на юрисдикцию, независимость и непредвзятость суда.

75.  Отвечая на довод заявителя о том, что заинтересованные лица могли самостоятельно подать иск о клевете, Правительство указало, что эти лица не имели личной вражды к заявителю и не хотели преследовать никаких личных целей подачей такого иска.

76.  Правительство далее утверждает, что заявитель злоупотребляла своим положением судьи для достижения личных целей, конкретно получения голосов избирателей ценой репутации своих коллег и судебных органов. Она выдвинула свои обвинения несколько месяцев спустя после обсуждаемых событий, во время выборной кампании.

77.  Наконец, Правительство утверждает, что выбор дисциплинарных санкций был обоснован с точки зрения специфических обстоятельств дела. Заявитель продемонстрировала свою неспособность придерживаться требований к статусу судьи, и меры которые позволили бы ей продолжать свою деятельность в данном качестве, такие как предупреждение, были бы недостаточны. Более того, к заявителю не применялось более никаких других мер. В частности, не было запрета продолжать ей публичное обсуждение этой темы.

78.  Таким образом, Правительство считает, что вмешательство в право заявителя на свободу высказываний было «необходимым в демократическом обществе».

B.  Выводы Суда
79.  По отношению к предмету данного дела, Суд отмечает, и это является общим для позиций сторон, что решение о лишении заявителя статуса судьи было вызвано ее выступлениями в прессе. Ни пригодность заявителя к общественной службе, ни ее профессиональные возможности исполнять обязанности судьи не были основаниями действий национальных властей. Соответственно, обжалуемые меры очевидно связаны со свободой высказываний, а не правом занятия должности в судебной системе, которое не защищается Конвенцией (see Harabin v. Slovakia (dec.), no. 62584/00, 29 June 2004). Следовательно, Статья 10 применима к данному делу.

80.  Суд принимает во внимание, что дисциплинарное наказание, наложенное на заявителя, образует вмешательство в пользование правом, защищаемым Статьей 10 Конвенции. Более того, наличие вмешательства не оспаривается сторонами. Суд далее изучит, было ли вмешательство обосновано в соответствии с параграфом 2 Статьи 10 Конвенции.

1.  “Основано на законе” и законная цель
81.  Суд отмечает, что заявитель оспаривал что дисциплинарные санкции были «основаны на законе» и преследовали законную цель. Однако, в той части где она оспаривает качество примененного в ее деле законодательства, Суд не находит достаточных оснований считать что примененные властями законодательные акты не были опубликованы или что их применение не было предвидимым. В отношении ее доводов относительно несправедливости дисциплинарного разбирательства и отсутствия непредвзятости МГС, Суд считает что они очевидно затрагивают пропорциональность обсуждаемых мер и будет более подходящим рассмотреть их в соответствующем разделе. То же относится к доводам, приведенным Правительством по оспариванию законной цели. Суд таким образом принимает, что меры соответствовали первым двум условиям и продолжит изучение, были ли они «необходимы в демократическом обществе».

2.  “Необходимы в демократическом обществе”
82.  При оценке того, было ли решение лишить заявителя статуса судьи в ответ на ее публичные выступления, «необходимым в демократическом обществе», Суд будет рассматривать обстоятельства дела в целом и исследовать их в свете установленных практикой принципов, которые могут быть сведены к следующему (see, among other authorities, Jersild v. Denmark, of 23 September 1994, § 31, Series A no. 298; Hertel v. Switzerland, 25 August 1998, § 46, Reports of Judgments and Decisions, 1998-VI; and Steel and Morris v. the United Kingdom, no. 68416/01, § 87, ECHR 2005-II):
“(i)  Свобода высказываний является одним из важнейших оснований демократического общества и одним из основных условий его прогресса и самореализации личности. В соответствии с параграфом 2 Статьи 10, это относится не только к «информации» или «идеям» которые относятся к благоприятным, нейтральным или неагрессивным, но также к тем, которые являются шокирующими, оскорбительными или волнующими. Таковы требования плюрализма, толерантности и широты взглядов, без которых нет «демократического общества». Как устанавливает Статья 10, эта свобода имеет исключения, которые, однако, должны иметь строгое толкование, и потребность в любом ограничении должна быть убедительно обоснована.
(ii)  Слово «необходимо» в смысле параграфа 2 Статьи 10, означает наличие «насущных общественных потребностей». Договаривающиеся Стороны имеют определенные пределы усмотрения в определении, имеют ли место такие потребности, но это сочетается с надзором со стороны европейского сообщества, охватывающего как законодательство, так и решения о его применении, даже вынесенные независимым судом. ЕСПЧ уполномочен выносить окончательное суждение о том, были ли «ограничения» совместимыми со свободой высказываний, установленной Статьей 10.
(iii)  Задача Суда, при исполнении им надзорных функций, не в замене компетентных национальных институтов, но в проверке вынесенных ими решений их праву усмотрения в свете Статьи 10. Это не значит, что надзор ограничен установлением, пользовалось ли Правительство его правом разумно, осторожно и с добрыми намерениями. Суд рассматривает обжалуемое вмешательство в целом и определяет, было ли оно «пропорциональным преследуемым законным целям» и были ли основания национальных властей «соответствующими и достаточными». Действуя таким образом, Суд должен убедиться, что национальные власти применяют стандарты, которые соответствуют установленным Статьей 10 принципам, и, более того, что они основываются на приемлимой оценке  соответствующих фактов.

83.  В дополнение, Суд повторяет, что при оценке пропорциональности вмешательства в свободу высказываний, установленную Статьей 10 должны приниматься во внимание справедливость разбирательства, применяемые процедурные гарантии (see, mutatis mutandis, Steel and Morris, cited above, § 95) и природа и строгость примененных санкций(see Ceylan v. Turkey [GC], no. 23556/94, § 37, ECHR 1999-IV; Tammer v. Estonia, no. 41205/98, § 69, ECHR 2001-I; Skałka v. Poland, no. 43425/98, §§ 41-42, 27 May 2003; and Lešník v. Slovakia, no. 35640/97, §§ 63-64, ECHR 2003-IV).

84.  При оценке, имели ли место «насущные общественные потребности», способные оправдать вмешательство в право свободы высказываний, следует делать тщательное различие между фактами и суждениями. Наличие фактов может быть продемонстрировано, в то время как истинность суждений не может быть доказана (see De Haes and Gijsels v. Belgium, 24 February 1997, § 42, Reports 1997-I, and Harlanova v. Latvia (dec.), no. 57313/00, 3 April 2003). Однако, даже когда утверждение является суждением, пропорциональность вмешательства может зависеть от того, имелись ли достаточные фактические основания для этого утверждения, так как даже по отношению к суждению без какой-либо фактической основы оно может быть чрезмерным (see De Haes and Gijsels, cited above, § 47, and Jerusalem v. Austria, no. 26958/95, § 43, ECHR 2001-II).

85.  Суд далее повторяет, что Статья 10 применима также к трудовым отношениям, и что гражданские служащие, такие как заявитель, пользуются правом свободы высказываний (see Vogt, cited above, § 53; Wille v. Liechtenstein [GC], no. 28396/95, § 41, ECHR 1999-VII; Ahmed and Others v. the United Kingdom, 2 September 1998, § 56, Reports 1998-VI; Fuentes Bobo v. Spain, no. 39293/98, § 38, 29 February 2000; and Guja v. Moldova [GC], no. 14277/04, § 52, 12 February 2008). В то же время Суд сознает, что служащие несут перед нанимателем обязанность лояльности, сдержанности и благонамеренности. Это особенно относится к данному делу, так как по самой природе гражданская служба требует от служащих лояльности и осторожности (see Vogt, cited above, § 53; Ahmed and Others, cited above, § 55; and De Diego Nafría v. Spain, no. 46833/99, § 37, 14 March 2002). Разглашение гражданским служащим полученной в процессе работы информации, даже в связи с общественными целями, должно быть исследовано в свете их обязанностей по лояльности и осторожности see Guja, cited above, §§ 72-78).

86.  Суд повторяет, что вопросы, затрагивающие функционирование судебной власти, имеют общественный интерес, обсуждение их пользуется защитой Статьи 10. Однако, Суд во многих случаях указывал на особую роль в обществе судебной системы, которая, как гарант правосудия, фундаментальной основы правового государства, должна пользоваться общественной уверенностью в том, что она будет успешно осуществлять свои обязанности.  Это может вызывать необходимость в защите это уверенности против деструктивных атак, которые явно необоснованны, особенно принимая во внимание то, что критикуемые судьи несут обязательства, которые не позволяют им вступать в спор  (see Prager and Oberschlick v. Austria, 26 April 1995, § 34, Series A no. 313). Фраза «авторитет судебной власти» включает, в частности, представление что суды являются, и признаются большинством общества, надлежащим местом для урегулирования правовых споров и для определения вины или невиновности в уголовном преступлении (see Worm v. Austria, 29 August 1997, § 40, Reports 1997-V). При защите авторитета судебной власти ценой вопроса является доверие, которым суд в демократическом обществе должен пользоваться в уголовном процессе, и также в большинстве общества. (see, mutatis mutandis, among many other authorities, Fey v. Austria, 24 February 1993, Series A no. 255-A). По этой причине Суд находит, что занимающие посты в судебной системе должны демонстрировать сдержанность в пользовании свободой высказываний во всех случаях, где может ставиться под сомнение авторитет и беспристрастность судебной власти (see Wille, cited above, § 64).

87.  В контексте предвыборных дебатов, с другой стороны, Суд придает значение беспрепятственному использованию кандидатами свободы слова. Принимается, что право свободно выдвигаться кандидатом на выборах, гарантированное Статьей 3 Протокола 1, входит в концепцию подлинно демократического строя  (see Melnychenko v. Ukraine, no. 17707/02, § 59, ECHR 2004-X). Оно закрепляет фундаментальные принципы для эффективной политической демократии, в соответствии с основными приоритетами системы Конвенции, и критически необходимо для установления и поддержки основ эффективной демократии управляемой законом (see Malisiewicz-Gąsior v. Poland, no. 43797/98, § 67, 6 April 2006; Mathieu-Mohin and Clerfayt v. Belgium, 2 March 1987, § 47, Series A no. 113; and Hirst v. the United Kingdom (no. 2) [GC], no. 74025/01, § 58, ECHR 2005-IX).

88.  Возвращаясь к данному делу, Суд отмечает, что ККС Москвы привлекла заявителя к дисциплинарной ответственности за различные утверждения, сделанные ей в трех различных интервью прессе. (Далее идет длинный ряд цитат из интервью).

89.  ККС Москвы далее отметила, что делая эти утверждения, заявитель «распространила в гражданском обществе ложные и недостоверные фабрикации», и что эти утверждения были «очевидно основаны на вымыслах, на заведомо ложных и искаженных фактах».

90.  Кроме указанных утверждений, ККС Москвы упрекнула заявителя в «разглашении специфической фактической информации, касающейся уголовного дела Зайцева до вступления в законную силу решения по этому делу».

91.  В отношении комментариев заявителя по проходящему уголовному процессу, национальные инстанции не привели конкретных утверждений по этому поводу. Суд, со своей стороны, не видит в трех упомянутых интервью ничего, что могло бы оправдать применение понятия «разглашение». В самом деле, в поддержку своей критики роли президентов судов, заявитель описала собственный опыт как судьи в уголовном деле Зайцева, утверждая что суд был под давлением различных должностных лиц, в частности председателя МГС. Это, однако, отличается от разглашения служебной информации, которой кто-либо мог бы воспользоваться в своей деятельности. Ссылка заявителя на ее опыт в упомянутом деле, следовательно, должно рассматриваться как утверждение о факте, которое, в данном контексте, было неотделимо от ее мнений, высказанных в тех же интервью. Суд далее должен оценить фактические основания утверждений заявителя до решения о допустимости суждений, высказанных в интервью.

92.  Суд отмечает, что ссылка заявителя на эпизод, когда она была вызвана и допрошена г-жой Егоровой во время процесса оспаривается Правительством. Оно ссылается на разбирательство в ВККС, проведенное после жалобы заявителя на г-жу Егорову. Коллегия констатировала отсутствие доказательств того, что г-жа Егорова пыталась оказать влияние на заявителя, или подтверждения отсутствия таких попыток. Хотя Суд может понять сложность установления содержания закрытых разговоров между заявителем и г-жой Егоровой, он отмечает, что утверждения заявителя были подтверждены утверждениями сотрудников и секретаря суда. Далее, Суд не может не отметить упущение Коллегией необычности последующей передачи дела другому судье. Суд отмечает, что в соответствии со Статьей 242 ГПК, дело должно рассматриваться тем же составом суда, за исключением случаев, когда один из судей не может принимать участие в слушаниях. Однако, как следует из доклада Коллегии судьи С., г-жа Егорова решила снять заявителя с дела из-за неодобрения ведения дела заявителем и «наличия конфиденциальных сведений соответствующих органов» о ходе рассмотрения дела заявителем. С точки зрения Суда, само предположение, что такие соображения могут вызвать передачу дела в процессе рассмотрения от одного судьи другому, должно оправдывать утверждения заявителя. Упустив этот момент, ККС не обеспечила надежное фактическое основание своим выводам, и это упущение не было исправлено ни одной следующей инстанцией. Соответственно, утверждения заявителя о давлении не были убедительно опровергнуты в национальном производстве.

93.  Придя к заключению о наличие фактической основы критики у заявителя, Суд повторяет, что обязанности лояльности и осторожности, лежащие на гражданских служащих, и в особенности судьях, требуют чтобы распространение даже достоверной информации происходило сдержанно и умеренно (see Guja, cited above, and Wille, cited above, §§ 64 and 67). Суд далее продолжит изучать, были ли мнения высказанные заявителем на основе этой информации излишними тем или иным образом с точки зрения ее статуса судьи.

94.  Суд замечает, что заявитель вынесла на публику критику по отношению к очень чувствительным вопросам, в первую очередь поведению различных должностных лиц в связи с делом о масштабной коррупции, в котором она являлась судьей. Действительно, ее интервью касались неудовлетворительного положения дел, и утверждали, что оказание давления на судей является распространенной практикой, и что эта проблема должна рассматриваться серьезно, если судебная система хочет поддерживать свою независимость и пользоваться доверием общества. Без сомнения, поступая таким образом, она подняла очень важные вопросы общественных интересов, которые должны быть открыты для свободного обсуждения в демократическом обществе. Ее решение донести эту информацию до публики было основано на ее собственном опыте и было принято только после того, как она была лишена возможности участвовать в деле в ее официальном статусе.

95.  В той мере как мотивы заявителя к оспариваемым утверждениями могут приниматься во внимание, Суд повторяет что действия, мотивированные личной обидой или личной неприязнью или ожиданием личной выгоды, включая материальную, не могут рассчитывать на высокий уровень защиты (see Guja, cited above, § 77). Политические выступления, с другой стороны, пользуются специальной защитой Статьи 10. Суд ранее установил, что даже если обсуждаемый вопрос имеет политическое значение, это само по себе недостаточный повод запретить судье делать какие-либо утверждения по этому вопросу (see, Wille, cited above, § 67). Суд отмечает, и стороны по данному делу не оспаривают это, что интервью были опубликованы в контексте выборной кампании заявителя. Однако, даже если заявитель позволила себе некоторый уровень преувеличения и обобщения, что характерно для предвыборной агитации, ее утверждения были не лишены в целом фактической основы, и следовательно должны были расцениваться не как неуместные личные нападки, а как справедливые замечания по имеющим общественное значение вопросам.

96.  В отношении порядка применения дисциплинарных санкций, заявитель утверждает что суд, затронутый ее критическими утверждениями, не должен был рассматривать ее дела. ЕСПЧ замечает, что вопрос прекращения судейских полномочий находился в компетенции соответствующей квалификационной коллеги, чье решение было предметом судебного рассмотрения МГС и ВС.  Он далее отмечает, что до начала рассмотрения в первой инстанции заявитель требовал от МГС и ВС передачи дела из МГС в другой суд первой инстанции, на основании того что последний был упомянут в интервью, что привело к спору и что члены суда могут не быть объективно непредвзятыми при рассмотрении ее дисциплинарного дело. Однако, МГС отклонил требование заявителя и позднее нашел, действуя как апелляционная инстанция, что заявитель не смогла поднять вопрос когда это было своевременно.

97.  Суд учитывает, что опасения заявителя в отношении непредвзятости МГС были основаны на ее высказываниях в отношении председателя суда. Однако эти аргументы не были приняты во внимание, и это представляет собой серьезное процедурное упущение. Следовательно, Суд находит, что способ применения дисциплинарных санкций к заявителю не обеспечивал важных процессуальных гарантий.

98.  Наконец, Суд оценит санкции, примененные к заявителю. Он отмечает, что дисциплинарное разбирательство привело к отстранению ее с занимаемой должности судьи МГС и любой возможности заниматься профессией судьи. Это было безусловно суровое наказание и для заявителя должно было быть очень плачевным потерять доступ к профессии, которой она занималась 18 лет. Это было самое строгое из возможных наказаний, которое могло быть наложено в дисциплинарном порядке, и в свете установленного Судом выше, не соответствовало серьезности проступка. Более того, оно несомненно отвращает других судей в будущем от возможности делать заявления, критикующие общественные институты или политики, из опасения потерять статус судьи.

99.  Суд напоминает «эффект запугивания», который страх наказания оказывает на свободу выражения (see, mutatis mutandis, Wille, cited above, § 50; Nikula v. Finland, no. 31611/96, § 54, ECHR 2002-II; Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania [GC], no. 33348/96, § 114, ECHR 2004-XI; and Elci and Others v. Turkey, nos. 23145/93 and 25091/94, § 714, 13 November 2003). Этот эффект, который наносит ущерб обществу в целом, также является фактором который влияет на пропорциональность и оправданность санкций, примененных к заявителю, которая, как Суд установил выше, имела неоспоримое право привлечь внимание общества к обсуждаемым вопросам.

100.  Соответственно, Суд находит что обсуждаемые санкции были непропорционально суровы к заявителю и, более того, способны вызвать «эффект запугивания» по отношению к судьям, желающим участвовать в публичном обсуждении эффективности судебных институтов.

101.  В свете сказанного, Суд находит что национальные власти не смогли обеспечить верный баланс между необходимостью защищать авторитет правосудия, репутацию и права других лиц, с одной стороны, и необходимостью защитить право заявителя на свободу высказываний, с другой.

102.  Тем самым, имело место нарушение Статьи 10 Конвенции.

Сообщение отредактировал U'nik: 04 March 2009 - 02:54

[U'nik]

Особое мнение судей Ковлера (Россия) и Штайнер (Австрия)
К сожалению, я не могу присоединиться к шаткому большинству по этому решению.

Это дело затрагивает не только личные обстоятельства заявителя, но также критические вопросы судебной этики в целом. В отличие от некоторых последователей «чистой теории права», я не убежден, что вопросы права могут рассматриваться отдельно от этических и моральных проблем, и что Конвенция и национальное законодательство могут анализироваться только номинально.
Резолюция о судейской этике, принятая Пленумом нашего Суда 23 июня 2008 оговаривает в пункте VI, «Свобода высказываний»: «Судьи должны пользоваться своей свободой высказываний образом, совместимым с достоинством своего положения. Они обязаны воздерживаться от публичных заявлений или замечаний, которые могут подрывать авторитет Суда или вызывать серьезные сомнения в его беспристрастности». Применяя эти принципы к самим себе, мы должны также применять их к нашим коллегам в других судах, которые также ограничены соответствующими обязательствами, такими как законы о статусе судей и Кодексы судейской этики, принятые судейским сообществом. Таким образом, законы и профессиональная этика являются общей основой для оценки поведения судей.

В решении о неприемлимости по делу Pitkevich v. Russia (no. 47936/99, 8 February 2001) – касающегося лишения статуса судьи, которая злоупотребляла своим положением для религиозной пропаганды – Суд, проанализировав лишение статуса судьи Питкевич, нашел что судебная система, хотя и не является частью обычной гражданской службы, тем не менее является частью общественной службы. Судья имеет специфическую ответственность в области отправления правосудия, сфере, в которой государства проявляют суверенную власть. Следовательно, судья непосредственно участвует в проявлении власти, предоставленной законодательством, и выполняет долг охраны основных интересов государства. В деле Питкевич Суд заключил, в соответствии с решением (Pellegrin v. France [GC], no. 28541/95, ECHR 1999-VIII), что споры, затрагивающие лишение статуса судьи, не затрагивают ее «гражданские» права или обязанности в смысле Статьи 6 Конвенции, и что ее лишение статуса преследовало законные цели в смысле параграфа 2 Статьи 10 Конвенции, с целью защиты прав других лиц и обеспечения авторитета и непредвзятости правосудия. Даже полагая что данное дело существенно отличается от упомянутого выше, оно поднимает сходные проблемы пределов свободы высказываний судей.

Из практики Суда известно, что статус общественного или гражданского служащего не лишает личность защиты Статьи 10. В последнем решении по делу Guja v. Moldova Большая Палата вновь повторила, что «защита Статьи 10 распространяется на трудовые отношения в общем и общественную службу в частности» (see Guja v. Moldova [GC], no. 14277/04, § 52, ECHR 2008-...; see also Vogt v. Germany, 26 September 1995, § 53, Series A no. 323; Wille v. Liechtenstein [GC], no. 28396/95, § 41, ECHR 1999-VII; Ahmed and Others v. the United Kingdom, 2 September 1998, § 56, Reports of Judgments and Decisions 1998-VI; Fuentes Bobo v. Spain, no. 39293/98, § 38, 29 February 2000). Однако, право на свободу высказываний не лишено ограничений, и Суд в том же решении по Guja предупредил против полностью «разрешительного» восприятия Статьи 10: «В то же время, Суд принимает во внимание то, что служащие несут перед нанимателем обязанности лояльности, благонамеренности и сдержанности. Это в частности относится к делам гражданских служащих, в силу того что сама природа гражданской службы требует от служащего лояльности и благоразумия» (see Guja, cited above, § 70; Vogt, cited above, § 53; Ahmed and Others, cited above, § 55; De Diego Natria v. Spain, no. 46833/99, § 37, 14 March 2002). В настоящем решении суд повторяет эти соображения (см. параграф 85), но игнорирует их применение в деле Guja, и таким образом я должен повторить следующий вывод из параграфа 71 решения по Guja
«Так как задачей гражданских служащих в демократическом обществе является помощь правительству в отправлении его функций и так как общество имеет право ожидать, что они будут помогать, а не мешать демократически избранному правительству, обязанность лояльности и сдержанности имеет для них особое значение. Кроме того, в силу самой природы их положения, гражданские служащие часто имеют доступ к информации, которую правительство, по различным законным основаниям, может желать сохранить конфиденциальной или секретной. Следовательно, для гражданских служащих долг благонамеренности также является важной частью обязанностей.

Возвращаясь к данному делу, я хочу указать, что ККС Москвы вменила заявителю «разглашение специфической фактической информации, относящейся к уголовному делу Зайцева, о вступления решения в законную силу». Вспомним, что уголовное дело касалось действий г-на Зайцева как следователя в крайне важном деле о масштабной коррупции, и это дело все еще рассматривается. Очень странно, что в этом отношении Суд заключает: «Суд, со своей стороны, не видит в трех упомянутых интервью ничего, что могло бы оправдать применение понятия «разглашение» (параграф 91). Даже полагая, что утверждения, содержащие детали рассматриваемого дела, в котором заявитель являлась судьей, не равносильны разглашению закрытой информации, их сложно признать надлежащим правосудием. Суд, похоже, оправдывает такое поведение:
«Без сомнения [так! – Ковлер], поступая таким образом, она подняла очень важные вопросы общественных интересов, которые должны быть открыты для свободного обсуждения в демократическом обществе. Ее решение донести эту информацию до публики было основано на ее собственном опыте и было принято только после того, как она была лишена возможности участвовать в деле в ее официальном статусе.» (параграф 94).

Необходимо указать, что «после того как она была лишена возможности участвовать в (данном) деле», заявитель выступала судьей в нескольких других уголовных делах, и на этом этапе она не была лишена статуса судьи, а лишь временно отстранена на два месяца, на время выборов и по ее собственной просьбе. Ничто не указывает на то, что она была освобождена от обязанности соблюдать судейскую этику и профессиональную осмотрительность. К тому же заявитель злоупотребила своим иммунитетом как кандидата, разгласив специфическую фактическую информацию о важном уголовном деле до вступления решения в законную силу.

Как Суд, должны ли мы оправдывать «необычное» (для действующего судьи) поведение тем фактом, что в момент своих высказываний заявитель участвовала в выборной кампании: «политические выступления … пользуются специальной защитой Статьи 10» (параграф 95). Тогда, если кто-то хочет нанести кому-либо личное оскорбление, это может быть безопасно сделано во время выборной кампании, и в таком случае даже разглашение профессиональной или закрытой информации «должны расцениваться не как неуместные личные нападки, а как справедливые замечания по имеющим общественное значение вопросам» (параграф 95).

Такой более чем «разрешительный» вывод, противоречит другому: «Суд находит, что занимающие посты в судебной системе должны демонстрировать сдержанность в пользовании свободой высказываний во всех случаях, где может ставиться под сомнение авторитет и беспристрастность судебной власти» (параграф 86). Разглашение гражданскими и общественными служащими информации, полученной в процессе работы, даже по вопросам, имеющим общественное значение, должно исследоваться в свете их обязанностей лояльности и благонамеренности. Еще раз, я хотел бы указать что в деле Guja Суд постановил, что при решении пользуется ли защитой Статьи 10 извещение о незаконном поведении или действиях, должно учитываться были ли доступны гражданскому служащему любые другие эффективные способы предотвращения действий, которые он вскрывает, такие как извещение руководства или других компетентных органов. Заявитель предпочла сделать это публично несколько месяцев спустя, во время своей выборной кампании, и только после этого она обратилась с жалобой в ВККС: это явно было сделано для достижения личных целей, как и утверждало Правительство.

Важно, что все утверждения заявителя о процессуальных нарушениях во время ее участия в уголовном деле Зайцева были рассмотрены независимым судьей из арбитражной системы, и были отклонены как необоснованные, поскольку заявитель не смогла доказать утверждаемые факты. Оставшиеся утверждения заявителя в ее интервью, такие как «система правосудия используется как инструмент в целях политических, коммерческих и личных манипуляций», могли бы быть допустимыми для журналиста или профессионального политика, но не совместимы со статусом судьи в той же судебной системе, в которой она проработала 18 лет. Основной моральный вывод этой истории в том, что через свое поведение бывшая судья Кудешкина исключала сама себя из судейского сообщества до наложения дисциплинарных санкций. Таким образом, имелась разумная пропорциональность между мерами, примененными к заявителю, и законной целью защиты авторитета правосудия, как установлено параграфом 2 Статьи 10 Конвенции (see Vogt, cited above, § 53). Эти меры были «основаны на законе», преследовали законную цель как сказано в последнем предложении параграфа 2 Статьи 10 («предотвращения  разглашения  информации,  полученной конфиденциально,  или  обеспечения  авторитета и беспристрастности правосудия») и были «необходимы в демократическом обществе», оставляя национальным властям определенные пределы усмотрения при определении было ли вмешательство пропорционально изложенным целям.

Суд обратил внимание на «эффект запугивания, который страх санкций оказывает на пользование свободой высказываний». Я опасаюсь что «эффект запугивания» этого решения может создать впечатление что потребность в защите авторитета правосудия намного менее важна, чем потребность в защите права гражданских служащих на свободу высказываний, даже если намерения bona fide служащего не доказаны. Я глубоко уязвлен заключением Суда. Я надеюсь, что мои уважаемые коллеги простят мне эту свободу высказываний.

Особое мнение судьи Николау (Румыния)
Обстоятельства, при которых дело Зайцева было передано другому судье, во время рассмотрения его заявителем, действительно вызывают вопросы. Эти вопросы не порождаются непосредственно утверждениями заявителя в прессе о том, что имело место, так как ее версия оспаривается и не может, следовательно, рассматриваться как предпочтительная в данном контексте. Вопросы вызывает то, что было изложено в докладе проверяющего судьи, вслед за жалобой заявителя на эти обстоятельства.

Надо отметить, что после 23 июля 2003, когда дело было переназначено другому судье, заявитель выступала как судья в нескольких других уголовных делах до конца октября 2003, когда, по ее просьбе, она была освобождена от ее судейских обязанностей как кандидат на выборах 7 декабря 2003 в Государственную Думу. Лишь в начале декабря 2003, в контексте выборной кампании и более чем четыре месяца спустя после передачи дела Зайцева, заявитель дала интервью, содержащие обсуждаемые утверждения, которыми она критиковала национальную судебную систему, и только в день последних двух интервью, 4 декабря 2003, она подала в ВККС жалобу что председатель МГС незаконно оказывала на нее давление с целью помешать ей надлежаще исполнять свои обязанности судьи. Это была достаточно большая задержка, но я готов принять, что это не имеет большого значения.

Далее, надо отметить, что согласно Статье 6.2 УПК РФ, председатель суда несет административные обязанности в дополнение к судейским. Они также отвечают за организацию работы суда и распределение дел между судьями. Это регулируется согласно статье 242 того же кодекса, которая явно устанавливает применимые принципы, а именно то что дело должно рассматриваться одним и тем же судьей, за исключением случаев когда он или она более не могут принимать участие в слушаниях. Изъятие дела председателем МГС от заявителя была, как видим, использованием предоставленных ей статьей 6.2 полномочий. Первоначально, это было сделано под тем предлогом, что продолжение дела заявителем может привести к нежелательным задержкам. Но позднее это было изменено. В докладе, подготовленном проверяющим судьей, указано что основанием действий председателя суда было то, что заявитель: «была неспособна проводить судебное заседание, ее процессуальные действия были противоречивы, [она действовала] в нарушение принципов гласности разбирательства и равенства сторон, она разглашала свою точку зрения на рассматриваемое дело, и она пыталась искать совета председателя суда по делу, а также с учетом наличия конфиденциальных докладов соответствующих органов председателю МГС в отношении судьи Кудешкиной, в связи с рассмотрением дела Зайцева и других уголовных дел».

Не было показано что, интерпретируя содержание  статьи 6.2, национальные суды признали наличие у председателей суда таких широкомасштабных полномочий административного вмешательства в то, что достаточно ясно является процедурными вопросами правосудия, и было бы еще более удивительно, если бы это имело место. Однако еще более беспокоит то, с какой уверенностью были использованы конфиденциальные доклады соответствующих органов председателю МГС в отношении судьи Кудешкиной» как основание для ее удаления с дела. Не представляется, что проверяющий судья мог думать, что на такой основе можно поднимать какие-либо вопросы или что он мог на ней оценивать версию событий заявителя, которая, в некоторой мере, поддерживается письменными показаниями сотрудников и секретаря суда, по крайней мере в части порядок развития событий.  Его заключение, что не имелось достаточных доказательств, подтверждающих утверждения заявителя, только потому что они были отвергнуты персоной, против которой они были сделаны, не может расцениваться как удовлетворительное. Наконец, непохоже что соответствующие власти рассмотрели какой-то из этих вопросов в своих решениях об отказе в рассмотрении жалобы.

В противовес этим обстоятельствам, и в свете того что доклад проверяющего судьи оставляет место для различных толкований, право заявителя на свободу высказываний приобретает особое значение. Это то, что я могу принять. И хотя мне кажется, что судья более чем кто-либо еще не должен публично осуждать судебную систему – как это имело место в данном случае – до подачи жалобы в соответствующий орган и предоставления времени для ответа – что заявитель не сделала – я все же должен задуматься о возможности высказать точку зрения, видимо близкую большинству, что судья сохраняет право на немедленное публичное выступление в случае предположения об обстоятельствах исключительной важности.

Наиболее важный аспект этого дела, однако, состоит в том что утверждения заявителя не были ограничены делом Зайцева. Заявитель в прямых и недвусмысленных выражениях высказалась по гораздо более общим проблемам национальной судебной системы. Основываясь на многолетнем опыте работы в МГС, она категорически утверждала что она сомневается в наличии независимых судов в Москве. Она заявила, без уточнения и без указания других примеров, что московские суды, как по гражданским так и уголовным делам, систематически используются как инструмент коммерческих, политических и личных манипуляций, она говорила о жесткой манипуляции судьями, о возмутительных скандалах и широкой коррупции в московских судах, а она заключила что если все судьи в стране будут молчать, это может скоро закончиться «судебным беспределом». Насколько я вижу, ее утверждения ясно указывают что она знает конкретные примеры, которые подтверждают то, что она описывает как масштабность проблемы. Но она не сделала попыток подтвердить эту фактическую основу до того, как высказать компетентное мнение о широте и тяжести ситуации, которое она подытожила, сказав что «никто не может быть уверен, что его дело – неважно, гражданское, уголовное или административное – будет рассматриваться в соответствии с законом, а не просто по чьему-то желанию». Это крайне сильные высказывания, исходящие от судьи и не должны высказываться если судья не может их подтвердить, по крайней мере в значимой степени.

Решение Суда в основном концентрируется на инциденте с делом Зайцева без того чтобы, с моей точки зрения, уделить достаточно внимания утверждениям заявителя о более широкой проблеме, которая, по ее словам, создается массой других случаев, среди которых дело Зайцева является только одним примером. Фактически, она убеждена, что такое положение дел широко распространено и системно, что формирует основу для ее выводов о том, что обычному гражданину невозможно добиться правосудия в московских судах. Далее, хотя основная часть решения в целом ссылается на заявителя, я не могу согласиться с тем, что утверждения, содержащие  существенные суждения, не требуют обоснования, хотя я признаю гибкость практики Суда по этому поводу.

Если, в самом деле, заявителю было известно из других фактов, помимо дела Зайцева, что судебная коррупция бушует столь сильно и что судьи столь подчинены закулисным делам, заявителю следовало быть более конкретной в ее выступлениях. В действительности, она осуждает каждого отдельно взятого судью работающего в московских судах как или участника, или беспомощную жертву коррумпированной судебной системы, и не оправдывает судей, которые, как она сама, могут предъявить подобные упреки. Короче говоря, она осуждает без разбору всех судей, разрушая тем самым всю судебную систему. Инцидент с делом Зайцева, взятый сам по себе, не может служить поводом для столь далеко идущих выводов.

Надо твердо помнить, что публичное выступление судьи может иметь значительные последствия, так как люди естественно считают точку зрения судьи взвешенной и выверенной, в то время как, например, принято считать что журналист, воспринимаемый как сторожевой пес общества, может иногда быть провокативным или склонным к преувеличению, и пользоваться большей свободой действий. В то время, когда были сделаны обсуждаемые заявления, судебные функции заявителя были уже приостановлены для обеспечения ей возможности участия в политической кампании. Она, следовательно, могла выражаться более свободно. Но она оставалась судьей. Она была все еще ограничена Законом «О статусе судей» и она должна была уважать Кодекс чести судей, имел он правовой статус или нет. Так что тон ее выступлений должен был сдерживаться благоразумием. Вместо этого, она прибегла к неприемлимым крайностям. С моей точки зрения, следовательно, национальные власти имели резонное право найти, как они это сделали, что «действия судьи Кудешкиной уронили честь и достоинство судьи, дискредитировали авторитет судебной власти и нанесли существенный ущерб престижу профессии судьи, что составляет дисциплинарный проступок». Следовательно, в этих обстоятельствах дисциплинарные санкции, примененные к заявителю, не были, по моему мнению, непропорциональны.

И последнее. Заявитель ссылалась на процессуальные нарушения при рассмотрении ее жалобы в судебном порядке. Эти ссылки, по-моему, не стоят ничего. Хотя и с некоторой задержкой, ей было указано судьей ВС что правила подсудности запрещают передачу ее дела из МГС в другой суд. В любом случае, участие МГС не могло определяюще повлиять на исход разбирательства в целом, полагая что установленные факты и окончательное решение о санкциях находились в компетенции органов, непредвзятость которых не ставилась под сомнение.

Сообщение отредактировал U'nik: 04 March 2009 - 03:00