Shpaler

"Не могу согласиться с мнением рецензента о том, что моя ссылка на гл. 59 ГК РФ является необоснованной.

Поскольку, во-первых, в ФЗ «Об ОСАГО» прямо указано, что он регулирует отношения, связанные с причинением вреда (преамбула, ст. ст. 1, 11, 12), к которым подлежат применению правила гл. 59 ГК РФ.

Во-вторых, на протяжении более чем 12-ти лет ФЗ «Об ОСАГО» прямо говорил о том, что размер страховой выплаты, причитающейся потерпевшему в счёт возмещения вреда, причинённого его здоровью, рассчитывается страховщиком в соответствии с правилами гл. 59 ГК РФ (п. 1 ст. 12 в редакциях с 25.04.2002 по 21.07.2014).

И, как я отметил выше в п. 1.2. настоящего отзыва, судебная практика до 2015 года исходила из того, что согласно положениям п. 1, пп. «б» п. 2.1 и п. 2.2 ст. 12 ФЗ «Об ОСАГО» размер страховой выплаты даже в счёт возмещения вреда, причинённого имуществу потерпевшего, определяется в соответствии с правилами гл. 59 ГК РФ.

И, в-третьих, не смотря на то, что судебная практика пошла по квалификации отношений между потерпевшим и страховщиком в рамках ОСАГО как договорных вопрос об их правовой природе остаётся открытым (§ 1 гл. 13 монографии Фогельсона Ю.Б. «Страховое право: теоретические основы и практика применения»).

При этом я полагаю, что она является всё же деликтной.

На мой взгляд в рамках ОСАГО фактически отсутствуют договорные отношения между потерпевшим и страховщиком, возмещающим ему вред. Потерпевший обращается к страховщику за возмещением по причине деликта, участниками которого являются он и виновник, ответственность которого застрахована. А страховщик, возмещая потерпевшему вред, замещает собой виновника в деликте на основании закона (п. 1 ст. 313, п. 4 ст. 931, п. 1 ст. 1064 ГК РФ, ФЗ «Об ОСАГО»), исполняя тем самым именно перед виновником, а не потерпевшим свои договорные обязательства, даже в случае прямого возмещения убытков (п. 4 ст. 14.1 ФЗ «Об ОСАГО»)."

Федеральный законодатель в рамках реализации своих дискреционных полномочий вправе установить случаи обязательного досудебного порядка урегулирования спора. Однако данный способ урегулирования споров не подменяет собой судебный порядок их разрешения (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25 октября 2018 года N 2570-О). Следовательно, оспариваемые законоположения с учетом того, что они не лишают граждан возможности отстаивать свои права и законные интересы в рамках разрешения судом возникшего спора по существу, не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя в указанном в жалобе аспекте.
В равной мере данный вывод относится и к закрепленному частью 5 статьи 16 Федерального закона "Об уполномоченном по правам потребителей финансовых услуг" общему правилу, согласно которому потребитель финансовых услуг направляет обращение лично. С учетом того, что названный Федеральный закон предусматривает возможность направить соответствующее обращение в электронной форме, через личный кабинет потребителя финансовых услуг, такое правовое регулирование не может рассматриваться как нарушающее конституционные права заявителя в указанном в жалобе аспекте. Тем более что, как следует из представленных В.С. Агаповым материалов, основанием для отказа в удовлетворении его требований послужило не только несоблюдение им обязательного досудебного порядка разрешения споров, но и исполнение страховщиком своего обязательства в полном объеме.