Сергей Радченко

Добрый день, уважаемые коллеги!

Во избежание недоразумений: у меня нит никаких личных счётов с Рассказовым.
Но у меня есть личный счёт к каждому шарлатану, который хочет получить учёную степень.
Рассказов - один из самых ярких смачных и выразительных шарлатанов в нашей науке.

По словам учёного секретаря В. П. Камышанского Рассказов защитился. За его опус, который по научному уровню соответствует дипломной работе студента пятого курса, ему присвоена учёная степень доктора юридических наук. Документы отправлены в ВАК. Искренне надеюсь, что хоть экспертный совет ВАКа это безобразие не пропустит.

Да.

Добрый день, уважаемые коллеги!
Благодарю всех, кто заинтересовался темой и оставил свой отзыв.
Отвечаю тем, чьи замечания заслуживают ответа.

SHAM, спасибо за найденные ошибки!

Для Inna1 и Serrj Согласен с Вами в том, что уж если я считаю возможным ставить в вину диссертанту орфографию и стилистику, то, прежде всего, сам должен быть безупречен в этом отношении.

Inna1 Вы утверждаете, что тема и содержание диссертации Рассказова соответствуют паспорту специальности 12.00.01. Будьте добры, приведите, пожалуйста, соответствующую цитату из паспорта специальности и дайте точную ссылку на источник. Если Вы полагаете, что Древний Рим вписывается в тему диссертации Рассказова, то я обращаю ваше внимание на формулировку темы диссертации «… в Российском государстве..»

Mooner: согласен с Вами в том, что мой отзыв смотрелся бы более выигрышно, если мысль о несоответствии положений, выносимых на защиту, теме диссертации и предмету исследования была написана один раз, а не повторялась многократно.

Serrj, спасибо, что меня поправили! Имя-отчество Аскназия действительно Самуил Исаакович. При написании отзыва я неправильно переписал информацию отсюда http://law.edu.ru/pe...?persID=1131470

Publius, спасибо, что меня поправили! Действительно 1682 год – это 17-й век, а не 16-й.

Отдельно для Inna1 и Gemut. Судя по вашим замечаниям вы полагаете, что в отзыве на автореферат необходимо оценивать суть предложений выносимых на защиту, а не придираться к мелочам, вроде запятых, опечаток и т.п. Всем, кто так думает отвечаю словами Вадима Анатольевича Белова, взятыми из его известной статьи «Типичные недостатки диссертация по гражданскому праву»: «Опечатка, не стоящая придирки? Возможно. Но ведь перед нами - не записка типа "Мама, я ПШЕЛ гулять"! Перед нами - АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ НА СОИСКАНИЕ СТЕПЕНИ КАНДИДАТА (в нашем случае ДОКТОРА – С. Р.) ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК. Неужели само это обстоятельство ни о чем не говорит? Неужели даже к аккуратности оно не обязывает?» (См. «Вестник гражданского права». 2007. № 1).
От себя добавлю, что согласно п.п. 8 Положения о порядке присуждения учёных степеней «диссертация на соискание ученой степени доктора наук должна быть научно-квалификационной (выделено мной – С. Р.) работой …», т. е. из содержания диссертации должна быть видна профессиональная квалификация автора как учёного: владение правилами формальной логики, умение работать с источниками, корректно критиковать иные точки зрения, а так же знать школьные правила орфографии, стилистики и пунктуации русского языка.

С Рассказовым я не знаком.
Я просто хочу, что бы в науку не лезли шарлатаны.

Тест

Добавлено в [mergetime]1213476970[/mergetime]
Для Dmitry Belyakov

П. 1 положений, выносимых на защиту. Мнение: По-существу, Вы пишете, что зло-употребление правом есть осуществление свободы в достижении интереса, но в проти-воречии с сами интересом. Вы своими словами излагаете Грибановскую теорию, которую ниже отрицаете.
Определение В. П. Грибанова: злоупотребление правом - это «особый тип граждан-ского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему законом общего типа поведения» (Грибанов В. П. Преде-лы осуществления и защиты гражданских прав / Осуществление и защита гражданских прав. М., Статут. 2000. С. 63).
Где здесь слова про «свободу» и «интерес»?
Моё определение: злоупотребление субъективным гражданским правом это осуще-ствление принадлежащего управомоченному лицу права в противоречии с имеющимся у данного лица признанным законом интересом в его осуществлении.
Одинаковые определения, не правда ли?

П. 3 Недобросовестность в субъективном смысле: Если мне не изменяет память, то упомянутые ниже Новицкий и Скловский приводили примеры отсутствия права, только в ситуациях, связанных только с абсолютными отношениями (добросовестный приобретатель).Отвечаю цитатой из диссертации
Нуждается в рассмотрении вопрос о соотношении злоупотребления правом и недоб-росовестности. В науке гражданского права существует основанная на ч. 3 ст. 10 ГК РФ точка зрения (Л. А. Куликова, В. П. Камышанский, Г. А. Гаджиев, Л. В. Щенникова), со-стоящая в том, что злоупотребление правом по своей природе тождественно недобросове-стности (Куликова Л. А. Закон или судейское усмотрение? Размышление на тему о приме-нении принципа недопустимости злоупотребления гражданскими правами // Юридиче-ский мир. 2000. № 12. С. 50; Камышанский В. П. Право собственности: пределы и ограни-чения. М., 2000. С. 79; Гаджиев Г. А. Конституционные принципы добросовестности и недопустимости злоупотребления субъективными правами // Государство и право. 2002. № 7. С. 60. Щенникова Л. В. Принципы гражданского права: достижения цивилистики и законодательный эффект // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. труд. М., 2002. Вып. 2. С. 58-59. По мнению Ph. Nordmann запрет злоупотребления правом является логи-ческим следствием из принципа добросовестности: «Du principe de la bonne foi on a déduit plusieurs corollaires, parmi lesquels nous retiendrons la création... l'interdiction de l'abus de droit....». / См. Nordmann Ph. La contrat d’adhesion abus et remidis. Laussanne, 1974. Р. 101.). Такой же позиции в значительном количестве случаев придерживаются суды (Постанов-ление ФАС Дальневосточного округа от 10.08.2004 г. № Ф03-А73/04-1/2132, Постановле-ние ФАС Московского округа от 20.03.2001 г. № КА-А41/1105-01, Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 6.08.2002 г. № Ф04/2692-339/А75-2002, Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 5.08.2002 г. № А56-7454/02).
Для оценки правильности этой позиции необходимо обратиться к понятию добросо-вестности в российском гражданском праве. Поскольку выяснение вопроса о природе добросовестности выходит за пределы настоящей работы, ограничимся относительно ус-тоявшимися в науке отечественного гражданского права позициями, в соответствии с ко-торыми принято различать добросовестность в объективном и субъективном смысле. Добросовестность в субъективном смысле – это состояние воли лица, которое характери-зуется извинительным незнанием объективных препятствий к достижению преследуемой им юридической цели, прежде всего приобретению частного права (Скловский К. И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и пра-во. 2002. № 9. С. 81.). Такое понимание добросовестности отражено в ст. 234 и 302 ГК РФ. Добросовестность в объективном смысле – это взаимная честность и доверие контрагентов в отношениях друг к другу, учёт взаимных интересов, рачительность, старательность, необходимая осмотрительность субъекта в гражданском обороте (Вороной В. Добросовестность как гражданско-правовая категория // Законодательство. 2001. № 6. С. 19; Щенникова Л. В. Указ. соч. С. 58-59. Агарков М. М. Указ. соч. С. 376. Гаджиев Г. А. Указ. соч. С. 58.). Применение добросовестности в объективном смысле выражается в беспристрастном взвешивании противоположных экономических интересов спорящих сторон (И. Б. Новицкий) (Новицкий И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательст-венного права // Вестник гражданского права. 1916. № 6. С. 63—64.), обеспечении гармо-нии, баланса частных и общественных интересов (Г. А. Гаджиев) (Гаджиев Г. А. Конституционные принципы рыночной экономики (развитие основ гражданского права в решениях Конституционного Суда РФ). М., 2002. С. 95.), установлении смысла волеизъявления, толковании условий договора (М. М. Агарков) (Агарков М. М. Указ. соч. С. 376. Показательно, что В. П. Грибанов выводил существование в советском граждан-ском праве принципа добросовестности не из ч. 1 ст. 5 Основ гражданского законодатель-ства СССР 1961 г. («Гражданские права охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществляются в противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма»), т. е. нормы, запрещающей злоупотреб-ление правом, а из ч. 2 ст. 5 Основ, требующей при осуществлении гражданских прав уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества, строя-щего коммунизм. / См.: Грибанов В. П. Принципы осуществления гражданских прав / Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С. 227.).
Исходя из такого понимания добросовестности необходимо отметить, что добросо-вестность в объективном смысле не является границей осуществления гражданских прав (Иное мнение: Моргунов С. В. Добросовестность при виндикации имущества // Закон. 2005. № 5. С. 99; Гаджиев Г. А. Указ. соч. С. 61.). Осуществление права не может быть ограничено чем-то иным, кроме самого права. Давать оценку осуществлению права с по-зиций морали суд может только в случае, когда это прямо указано в законе. Только закон может предоставить право действовать не в соответствии с законом. Применять добрую совесть в объективном смысле суд должен только тогда, когда он «не может и не должен находить ответа ex lege или ex lege contractus» (Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 56-57.), что в современном гражданском праве России возможно лишь в случаях, прямо названных в законе (ч. 3 ст. 602, ч. 2 ст. 662 ГК РФ).
Если под добросовестностью (в субъективном смысле) понимать извинительное не-знание факта, препятствующего возникновению права, то недобросовестность в субъек-тивном смысле не может иметь место одновременно со злоупотреблением правом: недоб-росовестным является лицо, не имеющее права, между тем как злоупотребить правом мо-жет только лицо, имеющее право. Недобросовестность в субъективном смысле характери-зует статику в поведении лица, злоупотребление правом – динамику. Несовпадение зло-употребления правом с недобросовестностью в объективном смысле проявляется в том, что если недобросовестность в объективном смысле определяется путём сопоставления действий управомоченного лица с интересами другого лица (контрагента), то злоупотреб-ление правом определяется путём указания на отсутствие интереса самого управомочен-ного лица, безотносительно к последствиям злоупотребительного действия для третьих лиц. На наш взгляд, следует согласиться с К. И. Скловским, полагающим, что в ч. 3 ст. 10 ГК РФ не имеется в виду добросовестность в объективном смысле, так как она не может служить условием защиты конкретного субъективного права, которое защищается уже потому, что оно существует (Скловский К. И. Применение норм о доброй совести в граж-данском праве России… С. 85.). Добавим к этому, что по этой же причине (наличие субъ-ективного права) упомянутая в ч. 3 ст. 10 ГК РФ добросовестность не является и добросо-вестностью в субъективном смысле.
Добросовестность в объективном смысле охарактеризована И. Б. Новицким как «од-на из границ индивидуализма в гражданско-правовых… отношениях» (Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 65.). Если наполнить содержание этого вида добросовестности исклю-чительно морально-этическими категориями (честность и пр.), то с этой позицией можно полностью согласиться: ведь мораль, по обоснованному, на наш взгляд, мнению Э. А. Позднякова, властвует над людьми только через власть государства (Поздняков Э. А. Философия государства и права. М., 1995. С. 283.), т. е. через публичное начало, ко-торое, будучи выраженным в праве, ограничивает начало частное. Ту же цель преследует и институт злоупотребления правом. Разница между ними в том, что делают они это раз-ными способами: злоупотребление правом — путём защиты интересов лица управомо-ченного, добросовестность – путём защиты интересов лица неуправомоченного.
Недобросовестность в объективном смысле: Утверждая, что злоупотребление правом определяется по отношению к интересу самого управомоченного лица, вы по су-ти, обращаете все доказательства наличия злоупотребления правом в субъективную сферу. Объективная невозможность осуществить право другим лицом, в интересах ко-торого суд может отказать в защите права, остаётся не рассмотренной.
Это возражение я не понял, поэтому на него не отвечаю. Что значит «обращаете все доказательства наличия злоупотребления правом в субъективную сферу»? Что Вы пони-маете под «субъективной сферой»? Что понимается под «объективной невозможностью осуществить право другим лицом»?
Поясните эти моменты и я охотно отвечу на Ваше возражение по существу.

Конечно, нельзя полностью отождествлять злоупотребление правом с недобросо-вестностью, но как объективный критерий, вместе с разумностью, добросовестность могла бы применяться.Объясните, пожалуйста, как добросовестность могла бы применяться для квалифи-кации злоупотребления правом (желательно на конкретном примере).

Злоупотребление доминирующим положением: Да есть запрет на такие действия, но, по-сути, это тоже злоупотребление правом, только для определённого круга лиц. На-пример, установление монопольно высокой цены. Установить тарифы, в условиях конку-ренции, это право самой организации, но большинство предприятий, устанавливающих слишком высокую цену сами разоряться, а осуществление такого права монополистами, приведёт к сокращению конкуренции, а это противно законодательным целям. Поэтому, постановка вопроса о злоупотреблении правом, в этой ситуации, вполне уместна.Моя позиция по этому вопросу изложена в ответе для Kollin (см. выше).

№ 4 Общий вывод не вызывает сомнения, но с мнением о превентивном характере не согласен. На самом деле науке гражданского права абсолютно безразлично кто с кем и в чём не согласен. Для неё, а значит и для меня, её скромного слуги, интерес представляют ис-ключительно аргументы. Поэтому на возражения ограничивающиеся словами «Я не со-гласен» я не отвечаю. Аргументируйте Ваше несогласие и я отвечу Вам по существу.

Далее Вы пишете о злоупотреблении правом как о санкции, но санкция носит ха-рактер ответной, а не превентивной реакции (конечно, если вы не рассуждаете о пози-тивной ответственности).

Большая советская энциклопедия Санкция (от лат. sanctio — строжайшее поста-новление) в праве - государственно-предохранительная мера, применяемая к правона-рушителю и влекущая для него определённые неблагоприятные последствия.
http://slovari.yande...
Невозможность осуществить право принудительным порядком – это неблагоприят-ное последствие для управомоченного. Отказ в иске - это ответ государства на его требо-вание. Превентивность в недопущении со стороны государства бесцельной траты сил управомоченным на осуществление права без интереса для себя.

На мой взгляд, цель злоупотребления правом, это нахождение баланса интересов.
Говоря о балансе интересов, я говорю не о том, что управомоченный должен думать (или, тем более, действовать) в чьих интересах он действует – он действует в своих интересах, но осуществляя свой интерес, он должен действовать разумно, в противном случае его действия превращаются в произвол.Ваша позиция не ясна. Много красивых слов, но мало конкретики.
Поясните, пожалуйста:
(1) что такое баланс интересов? В какой норме действующего законодательства он упомянут?
(2) опишете процедуру нахождения судом баланса интересов? Какая норма дейст-вующего законодательства её предусматривает?
(3) что значит действовать разумно? Критерии разумности? В какой норме дейст-вующего законодательства это закреплено?

№ 5 В целом, согласен с основным тезисом о том, что отказ в защите права не ве-дёт к лишению самого права, при этом, отказ в защите права влечёт лишь отказ в за-щите способа осуществления права. Однако, здесь хотелось бы обратить внимание на другое обстоятельство (см.мнение к тезису №1): В параграфе 1 главы 1 вы указываете об обоснованности критики теории Грибанова о двух уровнях дозволений (право и осуще-ствление права). Но утверждая то, что отказ в защите права не влечёт лишение самого права, но влечёт отказ в защите способа осуществления права, Вы, тем самым воспро-изводите эти два уровня, т.е. то что отрицаете.В моей теории интерес не является как у В. П. Грибанова «уровнем дозволения». Интерес не определяет и не может определять пределы субъективного права. Данные пре-делы определяются только законом. Обращаю Ваше внимание на поразительное по своей глубине замечание О. С. Иоффе о том, что норма ст. 1 ГК РСФСР 1922 г., (дававшая охра-ну гражданским правам, за исключением тех случаев, когда они осуществляются в проти-воречии с их социально-хозяйственным назначением и в силу этого традиционно рассматриваемая в отечественной цивилистике как первый в российском праве законодательный запрет злоупотребления правом) «это, по существу, не ограничение, а самое содержание гражданских прав в социалистическом обществе» / См.: Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву / Избранные труды: В 4 т. СПб., 2003. Т. 1. С. 300.
Считаю уместным привести ещё одну цитату О. С. Иоффе: «…Природа …субъективных гражданских прав, обнаруживает себя прежде всего в характере интереса, охраняемого правом. …Основной смысл …права заключается не только в том поведении обязанных лиц, которое обеспечивается юридически, но, и…в том интересе, для удовлетворения которого он нуждается в поведении обязанных лиц. …Если субъективное право есть категория общественная вообще, то объясняется это прежде всего тем, что в индивидуальном интересе, проявляющем в себе определённый общественный…интерес, заключается сущность субъективного права. Следовательно, содержание субъективного права сводится не только к обеспечению определённого поведения обязанных лиц и возможности совершения известных действий управомоченным, но и к интересу, удовлетворение которого обусловливается его осуществлением» (Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву / Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 556. Такое понимание права восходит к Г. Ф. Шершеневичу, полагавшему что «законодатель, находя известные интересы заслуживающими ввиду общего блага защиты, обещает им судебную защиту в случае нарушения их со стороны других лиц, — с этого момента возникают права… Как бы ни казался суду важным известный интерес, суд не будет защищать его, если законодатель не обещал заранее защиту…» если суду будет представлен иск, в основании которого не лежит даже грошовый интерес, суд откажет в иске» / См.: Шершеневич Г. Ф. Наука гражданского права в России. М., 2003. С. 231—232.)


№ 6 Не вижу в этом особенности. Всё дело в том, что если исходить из Вашего оп-ределения злоупотребления правом, то в корпоративном праве злоупотребление выража-ется в противоречивости двойному интересу. Выносимое на защиту положение № 6 выглядит так: «Особенность злоупотребле-ния корпоративными правами заключается в том, что оно может состоять в осуще-ствлении этих прав не только в противоречии с личным интересом, но также в про-тиворечии с общим корпоративным интересом участников юридического лица».
В подчёркнутых словах – опровержение Вашей позиции. У меня нигде не идёт речь о двойном интересе.


№ 7 Жаль не приведены известные судебные акты относительно банкротства, банковской гарантии, ухода от долгов и т.д.
Злоупотребление правом при банкротстве я не исследовал. Мне это не интересно.
В отношении банковской гарантии цитата из диссертации:
Бенефициар предъявил гаранту требование о платеже. Гарант отказался от выплаты суммы по гарантии, указав, что, по имеющимся у него данным, оплата товаров бенефи-циару была произведена третьей организацией по просьбе принципала и, следовательно, обеспечиваемое обязательство исполнено. Бенефициар повторно потребовал оплаты от гаранта и после отказа последнего от платежа обратился с иском в суд. Свои требования бенефициар основывал на положениях ч. 2 ст. 376 ГК РФ, согласно которой, если гаранту до удовлетворения требования бенефициара стало известно, что основное обязательство, обеспеченное банковской гарантией, полностью или в соответствующей части уже исполнено, гарант должен немедленно сообщить об этом бенефициару и принципалу. Полученное гарантом после такого уведомления повторное требование бенефициара подлежит удовлетворению гарантом. Рассматривая спор, суд установил, что бенефициар, являясь кредитором в основном обязательстве, уже получил оплату за поставленный принципалу товар. При таких условиях суд расценил действия бенефициара как злоупотребление правом и на основании статьи 10 ГК РФ в иске отказал (Пункт 4 Информационного письма Президиума Высшего арбитражного суда РФ от 15.01.1998 г. № 27 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением норм ГК РФ о банковской гарантии» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 3.).
В данном деле интерес бенефициара состоит в получении оплаты от принципала. Этот интерес охраняется законом, в связи с чем бенефициар наделяется правом требова-ния оплаты суммы долга. Однако данный интерес признаётся государством только в раз-мере суммы долга. После получения бенефициаром данной суммы его интерес считается полностью реализованным. Если, получив платёж от принципала, бенефициар обращается к гаранту с требованием оплаты той же суммы, а гарант это требование выполняет, то на стороне бенефициара возникнет неосновательное обогащение, что законом не допускается (ст. 1102 ГУ РФ). Бесспорно, у бенефициара, как лица, ведущего предпринимательскую деятельность, есть интерес в получении максимального количества денег. Однако закон предоставляет защиту этому интересу только в пределах сумм, причитающихся бенефициару по обязательству, и не предоставляет защиту интересу бенефициара в той части, в которой этот интерес выходит за рамки обязательственного долга. Таким образом, в исследованном Высшим Арбитражным Судом РФ деле требование бенефициара к гаранту было заявлено при наличии у бенефициара субъективного гражданского права на получение денежных средств от гаранта (ч. 2 ст. 376 ГК РФ), однако при отсутствии у бенефициара признаваемого законом интереса в их получении. Таким образом, требование бенефициара было правильно квалифицировано Высшим Арбитражным Судом РФ как злоупотребление правом (Той же логикой руководствовался кассационный суд в деле, по обстоятельствам которого взыскатель получил денежные средства, взысканные решением Третейского суда НАУФОР. Через некоторое время после этого взыскатель обратился в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение того же решения третейского суда, то есть, по сути, претендовал на получение с должника взысканной третейским судом суммы дважды. ФАС Московского округа ква-лифицировал такие действия как злоупотребление правом, так как они имеют целью не-обоснованное получение заявителем с должника взысканной третейским судом денежной суммы в двойном размере, для чего отсутствуют какие-либо правовые основания / См.: Постановление ФАС Московского округа 5.10.2006 г. № КГ-А40/8846-06-П.).

Вам не кажется, что этот тезис несколько выбивается из Вашей общей концепции интереса? Возникает вопрос насколько интерес кредитора соразмерен получению НОР-МАЛЬНОЙ предпринимательской прибыли, а не получению за счёт должника сверхпро-центов? Насколько его действия добросовестны и разумны? Каково значение обязатель-ства для кредитора, если он предъявляет иск спустя три года и в чём его тут интерес в получении причитающегося или в получении сверхприбыли? Имеется ли интерес креди-тора в исполнении обязательства или его интерес в сверхприбыли? Насколько получение сверхприбыли добросовестно? Если отсутствует интерес в исполнении обязательства, то не является ли требование о взыскании сверхприбыли социальным злом?Так же отвечаю цитатой из диссертации:

Оценивая доводы судов о наличии в действиях истцов злоупотребления правом, не-обходимо учесть, что их интерес как коммерческих организаций состоит в получении прибыли от хозяйственной деятельности (за исключением случаев, когда коммерческая организация получает денежные средства от ведения деятельности, не являющейся пред-принимательской), и как следствие, у них всегда есть интерес в получении денег (Именно это делает невозможной в предпринимательских отношениях ситуацию, описанную И. А. Покровским: «Я могу взыскивать с вас долг, хотя бы мне деньги были в данный момент не нужны, а вы будете вследствие взыскания совершенно разорены…» /См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права… С. 113.). Данный интерес охраняется законом (ч. 1 ст. 2 и ч. 1 ст. 50 ГК РФ). Следовательно, действия, направленные на осуществление права взыскания процентов по договору займа, не могут признаваться злоупотреблением правом.
Сомнительна, на наш взгляд, оценка в качестве злоупотребления действий по «уста-новлению в договоре размера процентов за пользование займом». В соответствии с ч. 2 ст. 1 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. У займодавца (банка-кредитора) нет юридической и фактический возможности в одностороннем порядке определять условие договора о размере процентов за пользование займом (кредитом) (В судебной практике данное обстоятельство расценивается как имеющее юридическое значение для квалификации злоупотребления правом. По одному из дел суд указал, что факт наличия в договоре займа условия о ежемесячном проценте за пользование кредитом в размере 5% нельзя отнести к действиям кредитора, направленным на причинение вреда должнику, «поскольку в материалах дела отсутствуют доказательства, свидетельствующие о включении в договор этого условия по настоянию предпринимателя / См.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 20.06.2006 г. № Ф08-2680/2006.). Заёмщик, принимая сумму займа (кредита) на предусмотренных договором условиях, соглашается тем самым с размером процентов за пользование займом (кредитом). Даже если признать такой заем договором присоединения, в котором условие о процентах с заёмщиком не согласовывается, то последний, для защиты своих интересов, может оспорить размер процентов по основаниям, предусмотренным в ч. 2 и 3 ст. 428 ГК РФ или ст. 451 ГК РФ, путём предъявления иска о расторжении или изменении договора, что ни в одном из рассматриваемых случаев сделано не было.
В качестве примера иска об изменении ставки процентов можно привести следую-щее судебное дело. Василеостровский районный суд г. Санкт-Петербурга решением от 08.08.2003 г., оставленным в силе кассационной инстанцией, удовлетворил иск АКБ «Сберегательный банк РФ» к одному из своих вкладчиков о расторжении договора бан-ковского вклада, предусматривавшего уплату 5 % годовых ежемесячно в связи с сущест-венным изменением обстоятельств. Суд пришел к выводу, что вследствие изменения фи-нансово-экономической ситуации в стране, снижения ставки рефинансирования с 180 % годовых на момент заключения договора до 18 % годовых на момент обращения банка с данным иском последний несет существенные убытки, которые при заключении договора он предвидеть не мог, поскольку исходил из возможности в будущем изменять размер процентной ставки в соответствии с изменениями ставки рефинансирования. Верховный Суд РФ, подтвердив правильность вывода суда первой инстанции о том, что с признанием недействительным условия об одностороннем изменении процентной ставки существенно изменились обстоятельства, из которых стороны исходили при заключении договора, определением от 23.02.2004 г. отказал в истребовании данного дела для передачи его на рассмотрение в суд надзорной инстанции (Обстоятельства данного дела изложены в Определении Конституционного Суда РФ от 15.07.2004 г. № 281-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Дудник Маргариты Викторовны на нарушение её конституционных прав положениями статьи 451 ГК РФ». / См.: СПС «КонсультантПлюс: Судебная практика».).
Вызывает сомнение и обоснованность квалификации действий истца как злоупот-ребления правом по мотиву того, что «учётная ставка банковского процента неуклонно снижалась». Данная ставка утверждается Центральным банком РФ, который, однако, не определяет процентные ставки по кредитам, выдаваемым коммерческими банками. В об-суждаемой ситуации можно говорить о нарушении судом принципа недопустимости про-извольного вмешательства кого-либо в частные дела (ч. 1 ст. 1 ГК РФ). Если, по мнению суда, взысканием этих процентов должнику причиняется вред, то есть основания обсудить применение ч. 3 ст. 1064 ГК РФ, согласно которой в возмещении вреда может быть отказано, если вред причинен с согласия потерпевшего, а действия причинителя вреда не нарушают нравственных принципов общества.
Очевидно, что кредитные договора заключаются только с согласия заёмщика. Мож-но ли вести речь о том, что осуществление права на взыскание процентов за пользование кредитом, если таковое приведёт, допустим, к разорению, должника, нарушает нравствен-ные принципы общества?
Ввиду особого значения этого момента необходимо остановиться на нём подробнее. Нравственное чувство, включающее твёрдое понимание нравственных принципов обще-ства, присуще каждому судье как человеку и гражданину. Возможно, что в подобного ро-да постановлениях сказывается господствующая в обществе (и не только российском) от-рицательная моральная оценка ростовщичества: «С точки зрения нравственной, высшее историческое выражение которой мы находим в христианской религии, всякая ссуда денег со взиманием особой платы за самый факт ссуды, есть дело предосудительное – грех ростовщичества (peccatum usuriae), и юридическое понятие законного процента не входит в круг идей нравственных» (Соловьёв В. С. Замечания на статью проф. Г. Ф. Шершеневича / Собр. соч. В С. Соловьёва. Т. 7. (1894-1897). СПБ. Б/г., С. 625.). По мнению С. А. Муромцева, такое положение вещей объясняется тем, что «фактическое могущество кредитора, защищенное правом, простирается далее его юридического могущества. Благодаря тому обстоятельству, что он может оказать на должника некоторое юридическое воздействие, он оказывает на него, сверх того, и фактическое воздействие»( Муромцев С. А. Определение и основное разделение права / Избранные труды по римскому и гражданскому праву. М., 2004. С. 579.). Расширение фактического могущества кредитора в случае, когда оно противоречит основным задачам правового порядка, С. А. Муромцев называет злоупотреблением. «Бывает, однако, так», — замечает он в другом месте, — «что, несмотря на очевидную недоброкачественность поступков, они поощряются правом, потому что поощрением достигается какой-либо полезный результат, по значению своему более важный, нежели происходящее в данном случае дурное последствие. Так, в интересах поддержания кредита право покровительствует заведомо и безжалостному кредитору». В этом, с точки зрения С. А. Муромцева, проявляется «приложение принципа относительной пользы» (Муромцев С. А. Определение и основное разделение права / Избранные труды по римскому и граждан-скому праву. М., 2004. С. 579.). Вместе с тем не исключено, что в основе желания снять с должника часть долгового бремени лежит тонко подмеченная К. И. Скловским у ряда судей психологическая установка защищать слабого, а не правого (Скловский К. И. Гражданский спор: Практическая цивилистика. М., 2002. С. 186.). По его мнению, «если попытаться уловить субстанцию денег, мы можем заметить, что деньги, в отличие от любой другой вещи, оказываются подверженными воздействию времени… и оказываются заведомо не равны самим себе в разные моменты: они либо падают в ценно-сти, либо растут, не меняя при этом своей вещественной природы. …Упорное сопротив-ление ростовщичеству, свойственное всем архаичным обществам, рационально объясня-лось чаще всего именно неестественностью, противностью этого явления природе» (Скловский К. И. Собственность в гражданском праве… С. 431. По словам Рудольфа Ие-ринга, если суд проявляет «симпатию к должнику», то это признак «слабого времени»: «Сильное время, прежде всего, заботится о том, чтобы кредитор добился своего права, если бы даже должнику пришлось от этого погибнуть». / См.: Иеринг Р. Борьба за право… С. 64. Приведённая в начале параграфа судебная практика даёт достаточно материала для вывода о том, какое время (по Иерингу) переживает российское государство).
Таким образом, осуществление кредитором права на взыскание предусмотренных договором процентов за пользование займом (кредитом) следует признать соответствую-щим нравственным принципам современного российского общества, ориентированного на ценность свободы предпринимательской деятельности, что является дополнительным аргументом в пользу отрицания квалификации данных действий в качестве злоупотребления правом.