§ 13. Юридическое лицо как субъект права
Литература: Суворов, Об юридических лицах по римскому праву, 2-е изд., 1900; Герваген, Развитие учения о юридическом лице, 1888; Дювернуа, Чтение по гражданскому праву, т. I, стр. 372-547; Васьковский, Учебник гражданского права, т. I, стр. 62-75; Пергамент, К вопросу о правоспособности юридического лица, 1909; Ельяшевич, Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве, 1910, стр. 1-24, 447-456.
I. Цель юридического лица. Юридическое отношение предполагает двух субъектов, активного и пассивного, как представителей права и обязанности. Поэтому невозможно отношение, в котором существовала бы одна обязанность без соответствующего права. Немыслимо и такое отношение, в котором право осталось бы без активного субъекта. Право, как явление социальное, предполагает людей в качестве субъектов отношения. Действительно, в юридических отношениях мы обыкновенно видим человека, имеющего право, и человека, несущего обязанность. Но последовательное проведение этого положения могло бы отразиться невыгодно на интересах общества и составляющих его единиц. Возьмем случай, когда наследодатель в завещании определит известный капитал на учреждение богадельни. Если бы субъектами права могли быть только люди, то завещатель должен был бы поручить этот капитал какому-либо приятелю своему, который бы создал завещанное учреждение и от своего имени вел бы его, вступал бы во все необходимые сделки, а при смерти завещал бы капитал снова другому лицу, которое продолжало бы это дело от своего имени. Но при таких условиях нет особенной гарантии, что завещанный капитал действительно получит данное ему назначение в лице первого или последующих распорядителей, что имущество это, слившись с прочим имуществом того или другого распорядителя, не подвергнется взысканию по частным его долгам. Все эти неудобства могли бы быть устранены, если бы завещанное имущество было приурочено к особому субъекту, от имени которого совершались бы все необходимые сделки. Или возьмем случай акционерного соединения. Множество лиц складывают небольшие взносы в значительный капитал с целью совместного достижения общей экономической цели. Чтобы достигнуть намеченной цели, акционеры должны были бы вручить весь капитал одному или нескольким лицам, которые от своего имени совершали бы все необходимые сделки. Капитал акционеров слился бы с частным имуществом управителей и мог бы подвергнуться взысканию со стороны их частных кредиторов. Кто при такой опасности решился бы сделать взнос?
Выход из затруднения находится в том, чтобы имущество, обособляемое экономически для достижения известной общей цели, обособить также юридически. Имущество, как совокупность юридических отношений, получает своего отдельного субъекта, резко обособленного от тех лиц, которые заинтересованы в нем. Такой субъект права называется юридическим лицом. Созданием такого лица не только спасается стройность юридических построений, но и облегчаются достижения насущных жизненных потребностей, настаивающих решительно на обособлении.
За таким субъектом права в настоящее время общепризнан термин "юридическое лицо", принятый германским законодательством и несомненно указывающий, что своим существованием этот субъект обязан праву. В романских законодательствах под влиянием французской литературы принят термин "моральное лицо" - personne morale, потому что с этим выражением соединяется представление обо всем, что выходит за пределы физического. Этот термин попал и в швейцарское гражданское уложение в его французском тексте. В английском праве распространен термин "искусственное лицо" - artificial person. Наше законодательство прибегает для означения того же понятия к совершенно несоответствующему выражению "сословие лиц" (ст. 698, п. 10), и оттого термин этот в практике не употребителен. В нашей практике, судебной и административной, общепринято выражение "юридическое лицо". Что наше законодательство считает такое создание лицом в смысле субъекта права, видно из названия гл. I, разд. III, кн. II, т. Х, ч. 1 - о лицах, могущих приобретать права на имущества.
II. Природа юридического лица. Вопрос о том, что же представляет собою юридическое лицо, которое становится в юридических отношениях рядом с физическим лицом, давно возбуждает внимание ученых и вызвал на свет ряд теорий.
Теория фикции рассматривает юридические лица как вымышленные создания закона, вызванные потребностью юридической техники. Ее исходный пункт - тот, что право установлено в интересе потребностей людей и что потому носителем прав и обязанностей может быть только человек. Поэтому, чтобы признать субъектом права не человека, необходимо рассматривать это нечто как человека. Общества и установления выступают перед правом в качестве вымышленных людей. Этот взгляд на юридическое лицо, выдвинутый еще в средние века папою Иннокентием IV, в наше время поддерживался авторитетом таких романистов, как Савиньи и Виндшейд. Теория фикции до последнего времени была почти единственной, принятой во Франции.
Против теории фикции выступили в Германии германисты, сначала Безелер, потом особенно энергично Гирке, и увлекли за собою даже некоторых романистов, как Регельсбергер. С их точки зрения, юридическое лицо вовсе не воображаемый, а действительный, реально существующий субъект, оно такой же реальный субъект, как и физическое лицо, а не только уподобляемый. Некоторые последователи этой теории, как, например, Лассон, заходят так далеко, что признают за юридическими лицами совершенно такое же реальное существование, как и за физическими. Этот взгляд опирается, чаще всего бессознательно, на социологическое представление об обществе как организме. Индивид и общество равно одарены сознанием и волею, а потому они и юридически должны быть уравнены. Но органическая теория в социологии совершенно потеряла кредит. С другой стороны, рассматриваемая теория смешивает наши представления с реальностями, их вызывающими. Здание, больные, врачи, кровати и т.п. - вполне реальны, но больница, покупающая лекарства и съестные припасы, нанимающая сестер милосердия, повара и др., - это только наше представление.
Если юридическое лицо есть только фикция, а фикция не в состоянии заменить истинное познание, то не лучше ли, оставив фикцию, отбросить и самое юридическое лицо? На этот путь стали Бринц и Беккер. По мнению Бринца, юридические лица - это просто огородные чучела, которые так же мало заслуживают упоминания в правоведении, как чучела в естествознании. Приходится признать, что имущество не всегда принадлежит субъекту, а следовательно, могут быть и бессубъектные права. Имущество может принадлежать не только кому-нибудь, но и чему-нибудь, а именно цели, для которой оно предназначается (Zweckvermögen). Очевидно, однако, что в этой теории целевого имущества смешивается вопрос о принадлежности имущества (юридическая сторона) с вопросом о назначении имущества (экономическая сторона). Выделение из имущества лица значительной части для организации промышленного предприятия строится на самостоятельности экономической цели, но не создает еще юридического лица. Теория бессубъектного имущества, переворачивающая совершенно установившееся понятие о субъективном праве, вызывает вопрос, чьи же интересы будет охранять государство против посягательств на имущество, так как с точки зрения одной только цели Иван способен осуществлять ее не хуже Петра. Между тем Беккер идет так далеко, что допускает предоставление прав псу или лошади и не видит оснований, почему бы суд не принял иска от имени дога Тираса или английской кобылы Беллоны.
Отрицание юридического лица встречаем и у Иеринга. Замечательно, что исходная точка его близка к теории фикции. "Всякое гражданское право имеет своею задачею обеспечить человеку какой-нибудь интерес. Истинный носитель права, дестинатарий, - всегда человек". Имущество юридического лица служит физическим лицам, его составляющим, все равно - настоящим или будущим. Интересы имеются только у них, а не у юридического лица, а потому они, и только они, должны считаться носителями прав. Если у юридического лица нет самостоятельных интересов, то не может быть и прав, потому что право есть юридически защищенный интерес. Став на точку зрения Иеринга, следовало бы признать, что право принадлежит не больнице, а больным, не ночлежному дому, а его временным посетителям. Но между лицом, имеющим право на имущество, и лицом, пользующимся им, возможно несоответствие, которое не только не допускает смешения их, но еще резче подчеркивает самостоятельность идеи субъекта права. Если к ночлежному дому предъявлен иск, то ответчиком никто не признает его завсегдатаев.
В сущности близко к Иерингу подходит французский юрист Пляньоль, который полагает, что весь вопрос должен быть перенесен в другую плоскость. Дело идет не о двух видах лиц, физическом и юридическом, а о двух видах собственности, индивидуальной и коллективной. Выражение "юридическое лицо" скрывает за собой не что иное, как отличие коллективной собственности от индивидуальной. Допустим, что Пляньоль прав; но где же проходит граница между различною коллективною собственностью, находящеюся в пределах одного и того же государства? Не придется ли вернуться к субъекту, чтобы отделить имущество города от имущества акционерного товарищества?
Если Иеринг носителями права признал тех, кто пользуется выгодами, то Гельдер и Биндер готовы признать субъектами права тех, кто распоряжается в корпорациях и учреждениях. Каждый из них исходит из противоположных оснований: для Гельдера субъектом права может быть только реальный человек, для Биндера всякий субъект права есть только юридическое отношение. Но оба они сходятся в конечных выводах. Субъектом права следует признавать не того, чьи интересы охраняются правом, а того, кто самостоятельно распоряжается правом. Поэтому субъект права не малолетний или сумасшедший, а опекун, не акционерное общество, а его правление, не больница, а заведующий ею врач и т.д., так как их воля определяет юридическое положение имущества. Представители юридических лиц действуют в данном случае как должностные лица и распоряжаются вверенным им по должности имуществом (Amtsvermögen) в интересе других. Эта теория стоит в полном противоречии с законодательствами, которые прямо признают субъектами права юридические лица, и оставляет открытым вопрос, чье же имущество находится в должностном заведовании правления или опекуна.
[Во французской литературе в последнее время теория юридических лиц подверглась пересмотру и дальнейшей обработке в капитальных трудах Мишу и Салейля. В них проводится и развивается теория юридической реальности юридических лиц. Элементы этой реальности черпаются в понятии субъективного права, понимаемого как интерес, представляемый и защищаемый волей. Введение элемента воли дополняет определение Иеринга и дает возможность глубже очертить природу юридического лица. Но тогда как Мишу выдвигает на первый план интерес, а воле отводит роль лишь средства, Салейль настаивает на автономности воли, на ее первичном характере власти, без которой нет субъективного права. Субъективные привязки прав создают и для юридических лиц их объективную индивидуальность, институциональность и обеспечивают за ними автономное положение в системе частного права - институциональная теория. Эти качества не могут быть заменены - этим Салейль возражает Гельдеру и Биндеру - функциональной личностью легальных представителей или описанием юридических взаимоотношений целого, так как тогда меру и границу тех и других придется искать или в государственном вмешательстве, или в возрождении на новый лад догматических систем естественного права.]
Основная ошибка теории фикции заключается в том, что она предположила, будто человек становится субъектом права в силу своей человеческой природы: субъект права, потому что человек, или человек, а следовательно, субъект права. История дала нам, кажется, достаточно доказательств противоположного; раб - человек, однако не субъект прав. Может быть, даже исторически юридические лица как субъекты предшествуют физическим лицам, насколько коллективное обладание предшествует индивидуальному. В действительности всякий субъект есть создание объективного права. Субъекты - это те центры, около которых волею закона объединяются юридические отношения, образуя обособленные комплексы. Здесь мы обнаруживаем основную ошибку теории германистов, которые во что бы то ни стало искали в юридическом лице такой же реальности, как и в физическом, тогда как всякий субъект права есть только наше представление, все равно, идет ли речь о юридическом или о физическом лице. Недаром для обозначения субъекта права употребляется римский термин "persona", означающий маску.
Юридическое представление о субъекте вызывается потребностями юридической техники, которые в свою очередь обусловливаются необходимостью разграничения интересов. С этой точки зрения следует признать совершенно неосновательными нападки на пользование со стороны науки права фикциями. Конечно, фикция не соответствует действительности и не способна ее объяснить, но это есть научный прием, помогающий осуществить жизненную задачу разграничения интересов. Такие фикции приняты в других науках, и при их помощи достигнуты положительные результаты. Таковы те мысленно представляемые линии (меридианы), которыми пользуется география, таковы те точки, линии и круги, которые лежат в основе математики и которые нигде в действительности не встречаются. Нет основания и правоведению избегать этого вполне научного приема; не следует только обращаться к фикциям там, где в них нет необходимости. Нельзя не признать справедливости замечания Арндса, что смертоносные удары, направляемые против юридических лиц, на самом деле бьют по воздуху, так как они не устраняют того реального явления, что в жизни существуют права и обязанности, не связанные с каким-либо физическим лицом и приуроченные к воображаемой юридической точке.
На основании всего сказанного мы можем определить юридическое лицо как все то, что, не будучи физическим лицом, признается со стороны объективного права способным ввиду определенной цели быть субъектом права.
