Высочин Александр

Кальтенбрунера на процессе в Нюрнберге спросили, зачем Вам, венскому адвокату, потомственному аристократу, было идти в подручные к Гимлеру. Он ответил: я хотел смягчить нравы фюрера. Возможно, Алексееву и Несресянцу можно поставить в заслугу их усилия по сохранению права. Собственно, Алексеев сам себе это в заслугу и ставит. Может, его можно и простить, и понять, все-таки он не Кальтенбрунер и людей в печи не отправлял. Но какое это имеет отношение к их «трудам». О какой идее Несресянца Вы говорите? О «либертарном праве», что ли? Даже выговорить сложно. Чтобы позволить себе хотя бы в какой-то мере писать о давно известных и, в общем-то, не таких уж сложных вещах, выдумывалась подобная чушь. Можно ведь не только Несресянца вспомнить с Алексеевым, но и множество других, им подобных, Керимова, Шахназарова, Явича с его «бутербродной» теорией, да, мало ли их было. В конце концов, весь смысл того, что они делали, и почему им это позволялось, это создание ширмы тому омерзительному государственному режиму, который существовал и существует в России.
Зачем же учиться праву, вычитывая нечто в диссертациях Несресянца, которым давно место в макулатуре, если можно читать книги тех, кто писал о праве не только для того, чтобы смягчать нравы очередного фюрера, пардон, национального лидера? Зачем же лезть в дом через чердак, если есть дверь? Или сложность в том, чтобы выучить английский язык?

Дело не только в судейском усмотрении. Система общего права - очень сложный институт, который формировался столетиями. Ввести его волевым рещением не получится, как и американскую избирательную систему, как и многое другое. Так что, нравится или не нравится, это дело вкуса, это не те термины, в которых об этой проблеме можно всерьез говорить.
Если вышлете мне книгу на адрес: avysochin@mail.ru, буду Вам очень признателен.

По поводу поручика Ржевского и т.п. - это аргументация к личности, по принципу Паниковского: а ты, кто такой? Беседовать в подобном тоне мне бы не хотелось. Моя фамилия не Паниковский, и я, как говорил один известный персонаж, не подаю по субботам, и по вторникам тоже.
Кстати, таких личностей, как Алексеев и Несресянц, это тоже касается. В этом плане я не ставил их на одну доску, я имел в виду другое - содержание их "произведений", которые эти господа-товарищи, с завидной регулярностью, выпускали в свет к очередному партийному съезду. Позже они писали о праве в связи с задачами перестройки, еще позже записались в идеологи нового режима и т.д. И это на протяжении столь долгого времени, что трудно стало вообще воспринимать их, как живых людей, скорее, это условные номера, юридические комиссары Большого брата. Нет нужды повторять, насколько журналистика отличается от пропаганды, а что же право хуже журналистики?
Любых авторов можно читать, пусть, и не очень хороших, если они пишут о праве. Но даже самые талантливые политические интерпретаторы, как Алексеев с Несресянцем, пишут, в конце концов, не о праве, они пишут о чем-то другом и по-другому, как говорил Пушкин, иначе.
По поводу роли государства в охране прав и свобод приведу только одно высказывание Ленина: любая европейская страна в средние века покажет ученейшему профессору Каутскому замечательные примеры управления ею помещиками непосредственно, без всякой государственной организации.
Зачем же Вам спорить со мной? В одной компании с профессором Каутским попробуйте поспорить с Лениным. А то, я вижу, как-то подзабыли труды отца-основателя современного российского государства и духовного учителя нации. Кто-то даже пытался выбросить нетленное тело из Мавзолея. Не пора ли вспоминать?

Смесь бульдога с носорогом.

Господин Дядюк, Вы рассматриваете проблему права исключительно в двух плоскостях: принуждение - гуманизм или свобода, что не равнозначно, но, допустим, что так. Тогда Ваши рассуждения в точности напоминают дискуссию Ленина с профессором Каутским, который в мировом коммунистическом движении представлял "гуманную", так сказать, европейскую точку зрению и, естественно, воротил нос от русской азиатчины.
Используя тот же, что и Вы, нехитрый софистический прием, вождь мирового пролетариата писал: Пока мы нуждаемся в государстве, мы нуждаемся в нем не в интересах свободы, а когда нам понадобится свобода, государство уже перестанет существовать.
Получилось, как в споре Шуры Балаганова с Михаилом Самулевичем Паниковским: только кража - нет, только ограбление.
О том, что можно вообще не воровать, а, например, уважать чужую собственность, что право, может быть, и не связано с государством, этим двум "ученейшим" марксистам как-то не приходило в голову. Не приходит и Вам. К сожалению, не приходит и большинству Ваших комментаторов, которые считают, что современной России Ваша теория права, как принуждения, а населения, как рабсилы, очень пригодится. Если юрист, не важно, советник или слуга, но обязательно государев. Без государства он не существует, как рыба без воды. Маркс как-то и написал о вульгарном фейербаховском материализме: по Фейербаху выходит, что сущность рыбы – вода. Видимо, Вы с Вашими единомышленниками, выражаясь словами пролетарского писателя Горького, прошли одни и те же университеты.
Я в этой связи вспомнил один старый анекдот. Армянское радио спросили: что вчера пролетало над городом - сракостат или стратосрак? Армянское радио ответило: ни то и ни другое, это был дирижопль.
Думаю, учиться Вам надо, батенька. Вам и Вашим поклонникам. И не у "великих русских ученых" несресянцев и алексеевых, которые вроде Ленина с Каутским, долгие годы своими писаниями морочили людям голову, а, хотя бы, у Армянского радио.
Не знаю, научитесь ли Вы у Армянского радио праву, но здраво рассуждать, без алексеево-несресянцевской шелухи, пользуясь ленинским языком, этой вульгарной советской болтушки из смеси Гегеля с Кантом, научитесь точно. Ей, богу.

Необходимо подать в суд от имени наследников заявление о признании факта фактического вступления ими в наследство. В этом случае будет важно. вносили ли ли они в садовое товарищество ежегодную плату, платили ли за свет, производили ли ремонт и т.п. Также в суде, в порядке особого производства, необходимо решить проблему неточности в документальных записях. Можно попытаться объединить эти два дела в одно.
Александр Высочин